Альфред Нойман - Дьявол

— Я полагаю, мы с вами, мейстер, люди известной опытности, — начал он без колебания. — Конечно, мы не удивим друг друга и тем более не оскорбим, если откровенно рассмотрим подоплеку того, что случилось. Я беру на себя смелость допустить, что вам небезызвестна истинная причина вашего внезапного назначения, мейстер Оливер?

— Да, конечно, — подтвердил Неккер.

— Я это знал, — продолжал Балю уже уверенным тоном, — ведь вчерашнюю глубоко драматическую сцену я пережил, — несмотря на то состояние, в котором я находился, — не с одним только пошлым цинизмом, какой я обыкновенно проявляю в подобных случаях; нет, я очень хорошо понял ваше внутреннее состояние и восхитился вашему отпору.

— А, в самом деле, — засмеялся Оливер, — разве вчера вечером я не был чем-то вроде героического моралиста? Весьма редкий образчик в коллекции Людовика, не правда ли, монсеньор?

Кардинал смотрел на него со смущенным видом.

— Я не вполне понимаю вашу шутливость, — сказал он, пожимая плечами. — Потому что я говорил весьма серьезно и далеко еще не кончил. Мне до сих пор казалось, что вам не до шуток, мейстер.

Оливер тронул лошадь.

— Солнце жжет невыносимо, если стоять на одном месте, — сказал он, — да и люди наши теряют терпение.

Балю последовал за Оливером и снова, поравнявшись с ним, сказал ему резко:

— Вы не такой человек, чтобы быстро сказать «аминь».

— Откуда вы изволите это знать? — спросил Оливер и, прищурившись, прямо посмотрел на него. — К тому же, простите, зачем вам это знать?

Кардинал засмеялся.

— Мне кажется, мейстер, вы немного побаиваетесь, что я шпионю за вами по поручению короля.

Оливер пожал плечами и сдержал улыбку. Тем временем они нагнали свою свиту.

— Поистине вы ошибаетесь, — быстро прошептал Балю, — или делаете вид, что не понимаете, с каким удовольствием я замечаю ваше оппозиционное настроение.

Теперь, в свою очередь, засмеялся Оливер и посмотрел на кардинала откровенным взглядом. Тот смущенно тряхнул головой.

— Чего вы смеетесь, мейстер? — спросил он с подавленным видом.

Но Даниель Барт держался от них так близко, что прелат счел за лучшее помолчать. Они поехали дальше, время от времени перекидываясь ничего не значащими словами. Балю искоса наблюдал за своим спутником. На губах Оливера все еще блуждала неприятная двусмысленная улыбка. Кардинал напряженно закашлялся.

Вдали, на фоне солнечного голубого дня, вырос стройный силуэт замка Блуа. Они въехали в город и часа на два остановились отдохнуть у епископа, который надоедал своей болтливой почтительностью утомленному и неразговорчивому Балю. После полудня, когда при поднявшемся легком ветерке отряд снова направился рысцою к северу, кардинал не стал искать случая возобновить с Оливером их секретный разговор. В Орлеане они расположились на ночь у королевского наместника.

— Мой Даниель может устроиться в одной комнате с вашим секретарем, — сказал Оливер кардиналу как бы случайно. Тот одобрительно кивнул головой и выбрал для себя и мейстера комнату, отделявшуюся небольшим коридором от спальни их слуг. Чтобы избавиться от приглашения королевского наместника, Балю сослался на свое и Оливера утомление. Они пообедали вдвоем в своей комнате, пользуясь услугами Даниеля Барта и кардинальского клирика.

Кардинал, насытившись, откинулся назад, его лицо выражало хитрость. Мейстер приказал Барту убрать со стола и больше не приходить. Он запер за ним дверь и обернулся к Балю.

— Теперь, выше преосвященство, нам никто не помешает, — в полном соответствии с вашим желанием, — сказал он, улыбаясь.

— Но ведь таково же и ваше желание? — опять недоверчиво спросил Балю. — В ваших интересах избегать всего, что могло бы отбить у меня охоту продолжать наш разговор.

— В моих интересах? — засмеялся Оливер. — Вы, монсеньор, до сих пор казались мне человеком, менее всего способным замолвить за меня словечко.

Кардинал нетерпеливо барабанил по столу.

— Мейстер, мейстер, моя готовность быть полезным относится не к креатуре короля, каковой вы были в моих глазах до вчерашнего вечера, но к обиженному и ограбленному человеку, у которого есть мужество не только не забывать, но более того — противоборствовать!

Оливер иронически приподнял брови:

— Ваши слова звучат не слишком-то по христиански, преосвященнейший. А почем вы знаете, что я не продолжаю быть креатурой Людовика? Не открывайте так быстро ваших карт. Или это — лишь хитрость, когда вы указываете на себя как на нечто противоположное креатурам Людовика?

— Я думаю, — сказал осторожно Балю, — что вы меня не поняли. Я служу королю и ведаю у него иностранными делами. Но если, несмотря на это, я сохранил свою духовную независимость и разыскиваю людей, не подпавших еще под его влияние, то это происходит потому, что я уясняю себе известную совокупность обстоятельств, в силу которых я могу рано или поздно оказаться противником его политики. Неккер перегнулся через стол и посмотрел в глаза кардиналу, который принужденно улыбнулся.

— Монсеньор, — заговорил он медленно, — за то, что вы так ловко перефразируете понятие «государственная измена», вам следовало бы дать кафедру красноречия в Сорбонне, — не будь вы уж без того кардиналом. Ведь я вас предупреждал не открывать ваших карт слишком быстро.

Балю покраснел от гнева или страха; однако он удержался от необдуманного ответа и заставил себя казаться спокойным. После небольшой паузы он иронически заметил:

— У вас живая фантазия, мейстер, очевидно, она стоит в связи с вашим прежним ремеслом. Однако, если вы надеетесь, что сможете в обмен на белое тело вашей мейстерши бросить в королевскую пасть седую голову кардинала Балю, то я должен вам сказать, что раскрыть мои карты стоит гораздо больших усилий.

Оливер, хихикая, взялся руками за края стола, а сам выгнулся вперед; его голова и грудь почти лежали на резной доске.

— Должен ли я затратить какие-нибудь усилия, ваше высокопреосвященство, или же просто подождать, пока брат Виоль доставит вам в Париж последние новости от господина Кревкера хотя бы в виде ответа на ваше сообщение о том, как удачно вы обработали короля по вопросу о его личном свидании с бургундским герцогом?

Балю сделал движение, как будто собираясь вскочить, но вместо этого лишь крепко ухватился за стол. Он сжал губы. Оливер выпрямился с серьезным лицом.

— Поистине, — заговорил он, — мне следовало предложить коронованному чудовищу кардинальскую голову, когда я еще не видел вас и не знал, что она седая! Краснобаев не нужно считать безвредными, монсеньор, ибо иногда они болтают слишком много; весьма возможно, что Жак Виоль всходит на кафедру так же охотно, как и тот безвредный францисканец, как тот милейший брат Фрадэн, которому теперь уж не разрешают бороться с человеческим сластолюбием.