Михаил Голденков - Северный пламень

Карл взялся лично возглавлять атаку пехоты. Возражения своих встревоженных офицеров, что это чрезвычайно опасно, шведский Александр Македонский отмел.

— Я не погибну раньше, чем судил мне Господь! — гордо ответил Карл. Он и в самом деле верил, что десница Бога ведет его и охраняет — молодость презирает смерть.

Там, где предстояло форсировать Даугаву, река достигала в ширину более шестисот ярдов. Берега в этом месте были отлогие, а русло реки изобиловало многочисленными наносными островами. Лодки, плоты, баркасы, подготовленные Дальбергом и Стюартом, могли за один раз переправить шесть тысяч человек пехоты, пару эскадронов кавалерии и немного пушек. Остальные части должны были перейти по понтонному мосту… Переправу наметили на 18 июля, но неожиданно подул штормовой ветер, пошел сильный дождь, и «мероприятие» пришлось отложить. Это позволило саксонцам спокойно перебросить из-под Кокенгаузена своих кирасир. Положение шведов осложнялось.

Ночью 19-го июля ветер стих. Карл тут же дал сигнал атаковать. В четыре часа утра Даугава начала чернеть от дымовой завесы. Подожженную нагруженную на баржи и лодки прошлогоднюю солому с сеном шведы погнали перед собой. Густые клубы дыма скрывали от саксонцев движение самой шведской армии, которая тихо, без барабанов и музыки, без крика и шума бросилась к реке, села в заранее подготовленные лодки и плоты и оттолкнулась от берега. Король в сопровождении генерал-адъютанта Дюккера, шталмейстера Ройтеркранца и камер-пажа Клинковстрема в небольшой лодке плыл в центре колонны одним из первых. В своем неизменном однобортном голубом мундире, грубых ботфортах и простой черной фетровой треуголке на голове… Французского посла де Жискара не взяли, и он вместе с графом Пипером мог наблюдать за всем происходившим с одной из башен рижской крепости. На другом берегу остались и литвинские офицеры Микола Кмитич и Жигимонт Врангель. Они лишь только начали грузить на плоты и баркасы свои батальоны.

В последний момент французский посол уговаривал короля отказаться от опасной идеи форсировать Двину.

— Ваше величество, — умолял француз, — ведь на том берегу не какие-нибудь московские варвары, которых вы так блестяще разгромили под Нарвой, но отличное саксонское войско!

— Да хоть бы французское! — резко ответил ему на ходу Карл на латинском языке… Удивительно, но меньше чем за год манеры и даже голос шведского короля изменились: исчезла застенчивая улыбка, в движениях прибавилось уверенности и быстроты, а голос из низкого и невыразительного стал громким и звонким…

Черный дым вскоре заволок всю переправу, скрывая от Штейнау шведское войско. Саксонский генерал-лейтенант, летгалл Отто Пайкуль, прозевал атаку. Десант увидели, когда с плывущих плотов начала палить по берегу легкая артиллерия шведов. Тут же «залаяли» саксонские пушки.

— Черт! Они нас заметили! — ругнулся Дюккер. Карл весело обернулся на него:

— Конечно, заметили! Да бросьте бояться, Дюккер! Двина не будет для нас злее, чем море у Копенгагена. Поверьте, генерал, мы победим!

Впрочем, ядра саксонцев не приносили особого вреда. Ш-ш-ш-ш! — с шипением поднимались из воды белые столбики от падающих бомб, но ни одна не угодила в лодку или плот. В ответ с крепостных стен Риги заухали гарнизонные пушки, ядра полетели на головы саксонцев. Все стены Риги были утыканы фигурками людей — рижане пристально наблюдали за разворачивающейся баталией…

Через двадцать минут шведский король был уже на другом берегу, хотя ступил на него лишь четвертым, что весьма его раздосадовало. Карл сразу же выгрузил пушки и бросился в атаку на неприятеля, каковой, ослепленный дымом, ответствовал ему лишь редкими беспорядочными выстрелами. Когда ветер рассеял сей дымный туман, саксонцы к своему ужасу увидели прямо перед собой наступающего на них шведского короля: в неизменном темно-голубом мундире и низенькой треуголке Карл, вскочивший на коня, размахивал длинной саблей, лично возглавляя атаку.

— Шведы! Шведы! Сам Карл! — закричали немцы, вскидывая свои фузеи.

Штейнау также вскочил на коня. Фельдмаршалу удалось погасить начавшуюся было панику и суету…

Шведы тем временем огнем орудий и фузей распылили пехоту Отто Пайкуля, но понтонный мост Дальберга, увы, сломался, его отнесло течением, и кавалерия не смогла переправиться. Первыми на левый берег Двины ступили лейб-гвардейцы с гренадерским батальоном. За ними со штыками наперевес бежали вестманландцы, уппландцы и далекарлийцы. Палисадные заграждения саксонцев были преодолены с ходу, и захваченный плацдарм по приказу генерал-майора фон Ливена быстро обнесли линией испанских рогаток.

— Нушна дьелать всье бистро! — кричал по-шведски с сильным акцентом немецкий генерал фон Ливен. — Нушна успеть до атака Пайкуля!..

Высадка шведской армии под Ригой

Через несколько минут белые мундиры саксонцев появились у плацдарма. Пехота шла в центре, а великолепные в своем величии и блеске брони и шлемов кирасиры — по флангам. Они, обнажая палаши, с криками бросились в атаку. Шведская пехота, уже высадившаяся, не успела построиться в боевой порядок, как в ее ряды с гиканьем врезались кирасиры. То курляндский герцог Стенау повел на десант Карла отборную кавалерию. Синие ряды шведских солдат, беспорядочно отстреливаясь и выставляя в конские морды длинные копья, под натиском тяжелой кавалерии были отброшены назад в реку. Микола Кмитич и Жигимонт Врангель уже также были здесь. Они тоже очутились по колено в воде, лихорадочно строя смешавшихся солдат.

— Дело дрянь! — кричал Микола князю Врангелю…

Но тут словно из-под воды выскочил Карл. Он со шпагой в руке, уже спешившись, как и при десанте в Дании, бежал вдоль берега прямо туда, где по колено в воде стояли солдаты в синих камзолах с желтыми манжетами, отбиваясь и отстреливаясь от наскоков огромных всадников в черных кирасах поверх белой и лимонного цвета формы.

— Держать строй! Стоять твердо! Заряжай! — командовал Карл, размахивая шпагой. Неровный смятый строй пикенеров выровнялся, гренадеры воодушевились, выстроились, дали залп, отшвырнув саксонских всадников… Штейнау был отброшен, и шведы вышли-таки на берег в топкую теснину Спилвского луга… И вот уж удивительно! Похоже, потеря ботфорта стала доброй приметой для шведского короля: он вновь провалился, увязнув в теснине ухабов Спилве, выбрался, правда, сам, но вновь, как и под Нарвой, оставив в топкой грязи свой королевский ботфорт — наверное, обувь король подбирал на размер больше.

— Да что же это такое! — возмущался Карл, пока солдаты под руки выводили его на сухое место.