Режин Дефорж - Авеню Анри-Мартен, 101

— Лагерь слишком большой. У меня пока не было возможности зайти во все бараки. Чтобы облегчить задачу, тебе надо принести мне побольше книг. Я буду давать их напрокат, и у меня появится еще один повод побывать во всех помещениях.

— Неплохая идея… Я поговорю с Пуансо. Если он согласится, буду каждую неделю присылать тебе по пачке книжонок.

— Слишком сложные вещи не надо, уровень эрудиции и образованности здесь невысок. Пользуясь случаем, прошу: принеси что-нибудь теплое из одежды и хорошую пару обуви, я околеваю от холода. Немного колбаски, печенья и коньячка тоже не помешает.

— Ха! Дорогой, все это еще надо заслужить. За каждую информацию — какое-нибудь лакомство или теплая вещичка. Так? Или нет?

— Ладно, согласен, согласен. Вы ведь известные жмоты.

— Мы не жмоты, мы просто расчетливы. Навостри уши и открой пошире глаза. В бистро и кафе Бордо ходят слухи, что арестовали важную персону из Сопротивления…

— А кого?

— Кто его знает? Пока повсюду внедрили стукачей, кто-нибудь да принесет хорошую новость.

— Этот, из Сопротивления, кто-то из местных?

— Шефу про это ничего неизвестно, но он так не считает. Потому как если бы это был кто-то из знакомых, вроде святого отца Дельмаса, то на него бы уже давно донесли.

— Вне всякого сомнения.

— Ну ладно, хватит… Мы тут болтаем, а дело стоит. Пока! До скорого! А, чуть не забыл… Даже не знаю, что со мной в последнее время происходит, все вылетает из головы. Усталость, наверное… Помнишь того морячка, что сидел в твоей камере?

— Лоика?

— Ну да… Бедняга, он совсем не сопротивлялся во время допросов… Хлюпик… Через три дня этот болван умер, так и не сказав ни слова. Знаешь, я думаю, что он и не мог сообщить ничего важного… Но ты даже не представляешь, какой гвалт поднялся в форте «А» после его смерти! Они орали во всю глотку. Они орали так, что начальник поставил усиленную охрану. Самых наглых крикунов бросили в карцер. Карцеров, кстати, даже не хватило. Представляю, что было бы, если б они узнали, что Лоика выдал ты… Не хотел бы я тогда оказаться на твоем месте.

Пока Морис Фьо говорил, лицо Рафаэля Маля, казалось, превратилось в маску. Ценой огромных усилий, таких, что он, несмотря на холод, стал абсолютно мокрым от пота, Маль еле сдерживал себя, чтобы не наброситься на этого мерзавца, который как будто только этого и ждал.

— А я не хотел бы оказаться на твоем… — бросил Рафаэль и, повернувшись на каблуках, направился в свой барак.

Днем под страхом наказания запрещалось валяться на койке. Под неодобрительными взглядами своих товарищей по несчастью, одни из которых грелись у печи, а другие играли в карты, сидя на подстилке на полу, Рафаэль прошел к своей койке, улегся и закрыл глаза.

Адриан Дельмас медленно закрыл книгу, которую читал, снял очки, поднялся со стула и, движимый внезапным порывом, направился к Малю.

Рафаэль, ноги которого подергивались от мелких судорог, сжимал руками края кровати. Грудь впала, лицо было мертвенно-бледным с красными пятнами. Доминиканец наклонился пониже.

От лежавшего исходил особый кислый запах, такой же, как от некоторых осужденных на казнь накануне исполнения приговора, — запах страха. Что бы это могло значить?

Что могло угрожать Малю, чтобы он оказался в таком состоянии? За те восемь дней, что они жили вместе в одном бараке, святой отец Адриан ни разу не видел его таким.

— Вам нездоровится?.. Может быть, вам что-нибудь нужно?

Маль отрицательно мотнул головой, на секунду приоткрыв глаза и тотчас закрыв их снова.

Да пошел бы он!.. Еще слово, и он позовет жандарма из охраны и потребует встречи с начальником тюрьмы, чтобы донести на Дельмаса, жизнь и смерть доминиканца зависят от него, Рафаэля. Эти мысли вызвали у Маля легкую эрекцию.

Он уже замечал: с ним это случалось всякий раз, стоило ему только подумать о том, что жизнь какого-либо человека в его руках. Как ни странно, при всей своей глубокой развращенности он не пытался это использовать и всегда относился к напряжению своего органа с усмешкой.

Он всего пять или шесть раз воспользовался страхом, который внушал юнцам, дебютировавшим в качестве «голубых» в монмартрских кафе, чтобы побудить этих сопляков выполнять его прихоти. Однажды в семинарии, где он провел несколько лет, он вынудил одного молоденького семинариста сделать ему минет в обмен на молчание относительно чтения запретных книг. В то время у Рафаэля было противоречивое притягивающе-отталкивающее отношение к церковникам. Ему всегда хотелось попытаться совратить их на неблаговидные слова и поступки, не соответствующие их призванию. Аббат разоблачил его лишь через несколько лет и выгнал из духовного заведения. Этот аббат, кстати, был ужасно похож на Адриана Дельмаса тех времен, когда он читал проповеди в Нотр-Дам: та же стать, тот же пронизывающий насквозь взгляд, приятный голос и красивые длинные руки…

Рафаэль чувствовал, что доминиканец все еще рядом. Черт бы его побрал! Чтоб он провалился!..

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Оставьте меня в покое! — заорал Маль.

Его крик прервал разговоры в бараке. Несмотря на это, Адриан вновь громко произнес:

— Кажется, я знаю, что вас беспокоит… Я не стану вам ничего говорить из того, что нужно было бы сказать в подобных обстоятельствах… Я не скажу вам ничего, что бы вы там ни сделали. Я вас прощаю и в неведении, которое меня угнетает, буду молиться за вас.

Рафаэль вскочил и схватил «крестьянина» за отвороты рубашки, выдохнув ему в лицо:

— Заткнись, мерзкий поп… Свои молитвы и проповеди можешь заткнуть себе в задницу!

— Держите себя в руках, все на вас смотрят.

— Да пусть смотрят, жалкие говнюки!

— Замолчите или нарветесь на неприятности.

— Ну, пусть подойдут… Давайте… Идите сюда… Эй, вы, душки… Навестите тетушку Рафаэля… Я вас каждого обслужу…

Двое сидевших у печи поднялись со своих мест.

Рафаэль не успел даже оглянуться, как мощный удар кулака расквасил ему нос. После второго удара он потерял сознание.

Когда Маль пришел в себя, доминиканец уже почти вытер его лицо.

— А… опять вы, — произнес Маль, скривившись.

— Отдохните, потом вас отведут в медпункт.

— А это так уж необходимо?.. Извините, но я, кажется, несколько переборщил только что… Просто я узнал плохую новость.

Во время стычки Малю разбили нос и вывихнули плечо. В медпункт навестить его пришли Морис Фьо и Матиас Файяр. Оба принесли по пачке книг.

— Вот твои книжонки.

— Спасибо.

— Руссо мне сказал, что тебе начистили морду и что, если бы не один здоровяк, который вступился за тебя, они бы оставили от тебя мокрое место.

— Не надо преувеличивать.

— Ну что, узнал что-нибудь новенькое?