Режин Дефорж - Голубой велосипед

— Простите, мадам.

Камилла улыбнулась стоявшему перед ней светловолосому мальчугану и, подобрав мячик, протянула ему.

— Спасибо, мадам.

С нахлынувшей на нее нежностью Камилла вздохнула:

— Как он очарователен! Посмотри, Леа, у него волосы такого же цвета, что и у Лорана.

— Не нахожу, — сухо ответила та.

— Как бы мне хотелось иметь такого же ребенка!

— Что за вздорная мысль заводить детей сейчас. Надо совсем голову потерять!

Резкие нотки в ее голосе заставили Камиллу подумать, что она больно задела приятельницу, вспомнив о счастье быть матерью в то время, как Леа только что потеряла жениха…

— Прости меня, я такая эгоистка. Можно подумать, что я совершенно забыла о бедняге Клоде, тогда как… тогда как мне его страшно недостает, — произнесла она, разражаясь рыданиями и опустив голову на ладони.

Две женщины замедлили шаг и сочувственно посмотрели на сотрясавшуюся от рыданий тоненькую фигурку. Их взгляды окончательно вывели Леа из себя.

— Прекрати устраивать сцену.

Камилла взяла протянутый подругой платок.

— Извини. Я лишена и твоего мужества, и твоего достоинства.

Леа с трудом сдержала себя, чтобы не сказать, что дело не в мужестве и не в достоинстве. К чему превращать в своего врага жену того, кого она любит и кого встретит уже сегодня вечером, ибо Камилла пригласила ее с ними поужинать.

— Вставай, пойдем. Не хочешь выпить чаю? Может, знаешь местечко неподалеку?

— Прекрасная мысль. Что если мы зайдем в «Ритц»? Это совсем рядом.

— Согласна на «Ритц».

Выйдя из Тюильри, они направились в сторону Вандомской площади.

— Не могли бы вы быть внимательнее? — воскликнула Леа.

Выбегавший из прославленной гостиницы мужчина сбил бы ее с ног, если бы в последнее мгновение ее не удержали две сильные руки.

— Извините меня, мадам. Но… разве это не обворожительная Леа Дельмас? Моя дорогая, несмотря на переодевание, я никогда вас ни с кем не спутаю. У меня сохранились о вас неизгладимые воспоминания.

— Может, вы меня освободите? Вы мне делаете больно.

— Простите эту невольную грубость, — улыбаясь, сказал он.

Сняв шляпу, Франсуа Тавернье склонился перед Камиллой.

— Здравствуйте, мадам д’Аржила. Вы меня припоминаете?

— Здравствуйте, месье Тавернье. Я не забыла никого из тех, кто присутствовал на моей помолвке.

— Слышал, что ваш муж сейчас в Париже. Не хочу быть нескромным, но по кому вы носите траур?

— По моему брату, месье.

— Искренне соболезную, мадам д'Аржила.

— А меня уже больше ни о чем не спрашивают? — в ярости, что о ней забыли, сказала Леа.

— Вас? — шутливо спросил он. — Предполагаю, что вы вырядились в черный из кокетства. Наверное, кто-то из ваших ухажеров заметил, что он вам к лицу, подчеркивает цвет вашего лица и волос.

— Ох, месье. Замолчите! — воскликнула Камилла. — Как вы можете такое говорить!.. Мой брат Клод был ее женихом.

Будь Леа понаблюдательнее и не так раздражена, она бы заметила, как менялось выражение лица Франсуа Тавернье, за удивлением последовали сострадание, затем сомнение и наконец ирония.

— Мадемуазель Дельмас, на коленях умоляю вас о прощении. Не знал, что вы увлечены месье д’Аржила и намеревались выйти за него замуж. Примите мои самые искренние соболезнования.

— Моя личная жизнь вас не касается. Мне нет дела до ваших соболезнований.

Вмешалась Камилла:

— Месье Тавернье, не сердитесь. Она сама не знает, что говорит. Ее потрясла смерть брата. Они так нежно любили друг друга.

— Убежден в этом, — подмигивая Леа, произнес Франсуа Тавернье.

Так значит, этот мужлан, этот прохвост, этот негодяй не забыл сцену в Белых Скалах, и у него хватает наглости дать ей это понять. Леа взяла Камиллу под руку.

— Камилла, я устала. Давай вернемся.

— Нет, не сейчас. Пойдем выпьем чаю, дорогая. Тебе это поможет.

— Мадам д'Аржила права. Рекомендую почаевничать в «Ритце». Тамошние пирожные — истинное наслаждение, — произнес Тавернье манерно, что столь решительно не вязалось со всем его обликом.

Леа едва не расхохоталась. Но улыбки, на мгновение озарившей ее нахмуренное лицо, сдержать не смогла.

— Вот так-то лучше! — воскликнул тот. — Ради вашей улыбки, увы, такой мимолетной, — уточнил он, глядя на ее сразу помрачневшее лицо, — готов на вечные муки.

Стоявший у большого черного лимузина мужчина в серой ливрее с фуражкой в руке, державшийся после начала разговора чуть поодаль, приблизился.

— Извините меня, месье, но вы опаздываете. Министр вас ждет.

— Спасибо, Жермен. Но что такое министр в сравнении с очаровательной женщиной? Пусть ждет! Тем не менее, мадам, должен вас покинуть. Вы позволите, мадам д'Аржила, в ближайшие дни засвидетельствовать вам свое почтение?

— Вы мне доставите большое удовольствие, месье Тавернье. И мой муж, и я будем в восторге.

— Мадемуазель Дельмас, могу я надеяться на счастье снова увидеть вас?

— Месье, меня бы это удивило. В Париже я пробуду недолго и очень занята встречами с друзьями.

— В таком случае мы увидимся. Меня переполняют дружеские чувства по отношению к вам.

Наконец распрощавшись, Франсуа Тавернье сел в машину. Захлопнув за ним дверцу, шофер проскользнул за руль и мягко тронулся с места.

— Ну, так мы пойдем пить чай?

— Мне показалось, ты хочешь вернуться…

— Я передумала.

— Как угодно, дорогая.

Готовясь к встрече гостей, Камилла заканчивала расставлять цветы в столовой своей очаровательной квартиры на бульваре Распай, которой сочетание очень красивой мебели в стиле Людовика XIV и современной обстановки придавало вид утонченной роскоши. Вся ушедшая в спокойное удовольствие приготовлений, наполняющих обычно гордостью молодую супругу, Камилла не слышала, как вошел Лоран. Она легко вскрикнула, когда тот поцеловал ее в шею над черными кружевами воротничка крепового платья.

— Ты меня напугал, — нежно сказала она, обернувшись с букетом первоцветов в руке.

— Как прошла твоя прогулка с Леа?

— Хорошо. Бедняжка все еще не пришла в себя от горя. Она то грустна, то весела, то подавлена, то слишком энергична, мягка или груба. Не знала, что и делать, чтобы доставить ей удовольствие.

— Надо было пойти с ней туда, где больше народа.

— Так я и поступила, пригласив ее выпить чаю в «Ритце», где мы встретились с Франсуа Тавернье.

— Ничего удивительного. Он там живет.

— Со мной он был очарователен, полон сочувствия. Но с Леа очень странен.

— Что ты хочешь сказать?

— Можно было подумать, что ему хотелось ее поддразнить, вывести из себя и это ему вполне удалось. Ты его немного знаешь, что он за человек?

Прежде чем ответить, Лоран собрался с мыслями.

— Трудно сказать. В министерстве кое-кто считает его негодяем, способным на все ради денег; другие — одним из тех, кто прекрасно разбирается в обстановке. Никто не ставит под сомнение его храбрость, — о ней свидетельствует его ранение в Испании, — его ум и его знания… У него репутация женолюба, имеющего многочисленных любовниц и нескольких преданных друзей.