Режин Дефорж - Голубой велосипед

— Боже мой! Камилла…

Что с ней еще?

— Ребенок…

Что за ребенок? Ребенок… Что она хочет сказать?

— Ребенок… — на одном дыхании повторила Камилла, приподняв голову.

О, нет. Только не теперь. Неужели этот ребенок не может немного подождать? Испуганная Леа оглянулась вокруг. Одни луга да поля под нависающим предгрозовым небом. Ну, спокойствие! Сколько времени нужно на роды? Леа пришлось признаться в душе, что она не имеет об этом ни малейшего представления. Изабелла никогда не разговаривала с дочерьми о подобных вещах.

— Давно началось?

— Вчера, но к утру прекратилось… Но только что я почувствовала, что в животе у меня что-то лопается. Тогда-то я и соскользнула. И я вся мокрая.

Схватки изогнули худенькое тело. Камилле не удалось удержаться от крика. Ее бедное личико, на котором расплывались потекшие от пота румяна, исказилось.

Когда боли прошли, Леа попыталась снова уложить ее на сиденье. Ей это не удалось.

— Не могу… извини меня.

— Замолчи. Дай мне подумать. Следующее местечко — это Пельгюр. Там обратимся за помощью.

— Нет, нет… Хочу или к Лорану, или к твоим родителям.

— Ты думаешь, что продержишься еще пятьдесят километров? — с надеждой спросила Леа.

— Да… поехали.

Всю жизнь не забыть Леа этих пятидесяти километров. Первые немецкие мундиры она увидела в Сен-Мексане и от изумления чуть не съехала в кювет. Внизу, у подножия подъема на Верделе, дорога была перекрыта. Солдат сделал ей знак остановиться.

— Es ist verboten zu weiter gehen. [1] Дальше проезд запрещен. (Нем.)

У Леа от растерянности вылетел из головы весь немецкий, которому с такими мучениями ее учила Руфь.

— Не понимаю.

Подошел офицер и на вымученном французском произнес:

— Проезд запрещен. У вас есть ausweis?

— Ausweis?

— Да, пропуск.

— Нет, я возвращаюсь к себе. Это наверху холма, — пальцем показывая в сторону Монтийяка, сказала она.

— Neiny нет ausweis, нет проезда.

— Умоляю вас, посмотрите сами. Моя подруга рожает… ребенок… — выговорила она, показав на заднее сиденье машины.

Офицер нагнулся.

— Mein Gott! Wie heissen Sie? [2] Боже мой! Как вас зовут? (Нем.)

— Леа Дельмас.

— Gehoren Sie zur Familie der Montillac? [3] Из семьи владельца Монтийяка? (Нем.)

Он дал солдату знак открыть проезд и сел на стоявший под деревом мотоцикл.

— Поехали, я провожу вас.

Иначе Леа представляла себе свое возвращение: все собрались вместе, чтобы ее встретить, порадоваться ей, приласкать ее. Нет, сегодня ничего похожего: кругом безлюдно, пусто на ферме, в погребах, в доме, в амбарах. И даже животные словно бы исчезли. Все было спокойно, слишком спокойно.

— Мама, папа, Руфь! — кричала она, входя в дом через просторную кухню. Побежала, распахнула настежь дверь, выходившую на лестницу, которая вела к жилым покоям. Снова закричала:

— Мама, папа! Я здесь!

В столовой, в гостиной, в отцовском кабинете занавеси были задвинуты, словно солнце было слишком ярким. Леа пришлось примириться с очевидным: дом пуст. Постепенно смеркалось. Поддерживая Камиллу, немецкий офицер ждал на кухне.

— Wo soil ich Sie hinlegen? [4] Куда ее перенести? (Нем.)

— В мою комнату.

Леа пошла первой. В комнате воздух был спертым. Она отправилась в бельевую за простынями. С помощью немца разобрала кровать. Камилла постанывала на кресле, куда тот ее усадил. Они бережно уложили ее на простыни, которые пахли лавандой.

— Ist denn niemand da? [5] Никого нет? (Нем.)

Прыгая через ступеньку, сбежала она по лестнице вниз. В отцовском кабинете царил полный беспорядок. С трудом удалось ей найти его записную книжку. Номер доктора Бланшара, как и телефоны врачей в Сен-Макере, Кадийяке и Лангоне, — все они были друзьями дома, — не отвечал. Сквозь стены старого дома донесся крик. Куда они все запропастились? Новый вопль заставил ее выбежать из кабинета. Мимоходом она заметила извещение в черной рамке и подумала, что кто-то умер.

На кухне офицер трудился, не покладая рук. Он разжег плиту и поставил на огонь несколько кастрюль с водой.

— Konmit der Arzt? [6] Врач едет? (Нем.)

Леа отрицательно покачала головой и подошла к Камилле. Она смогла ее раздеть, оставив одну комбинацию, а потом села с ней рядом, держа за руки и вытирая ей лоб. Между схватками Камилла благодарила ее, стараясь, сколько могла, не кричать.

Вошел немец с тазом горячей воды. Он снял фуражку и китель, засучил рукава рубашки. Только теперь Леа заметила, что он молод и красив. Свисавшая на лоб длинная светлая прядь подчеркивала его молодость.

— Beruhigen Sie sick: es wird schon gut gehen [7] Не беспокойтесь. Все будет хорошо. (Нем.) , — произнес он, нагибаясь над Камиллой.

Показывая пальцем на нацистские значки на его гимнастерке, молодая женщина приподнялась, и такой ужас был написан на ее лице, что немец отступил.

— Ничего не бойся, — заставив ее лечь, сказала Леа. — Он помог довести тебя.

— Но он же немец… Не хочу, чтобы немец ко мне прикасался, чтобы он прикасался к моему ребенку. Лучше умереть.

— Так и будет, если ты не успокоишься. Не знаю, что произошло. В доме никого.

Сильная схватка помешала Камилле ответить. Потом еще и еще.

— Holen Sie mal Wasche. [8] Принесите белье. (Нем.)

Леа подчинилась.

— У вас получится? — вполголоса спросила она, возвращаясь с грудой полотенец и двумя большими передниками.

— Mein Vater ist Arzt, ich habe ein paar Bucher aus seiner Bibliothek gelesen [9] Мой отец — врач, я прочитал несколько книг из его библиотеки. (Нем.) .

Пока он обвязывал вокруг пояса передник, Леа вымыла руки. «Хоть бы мама, наконец появилась, — подумала она. Чувствую, сейчас мне станет плохо».

— Na, те sagen Sie es aus franzdsisch: [10] За дело. Как говорят французы. (Нем.) Больше дерзости.

И обращаясь к Камилле:

— Мадам, крепитесь. Ребенок сейчас появится.

Одетая во все черное, Руфь толкнула дверь комнаты и должна была ухватиться за косяк, чтобы не упасть: немец, о чем она догадалась по его сапогам и форменным брюкам, держал на руках завернутого в полотенце, крошечного младенца, который испускал пронзительные вопли.

— Das ist ein Junge, [11] Это мальчик. (Нем.) — сказал он с гордостью.

Леа бросилась в объятия гувернантки.

— Ох, Руфь, почему же тебя так долго не было? И где же мамочка? Вы обе мне так нужны.

— Здравствуйте, мадам, — с поклоном произнес немец. На его красном и вспотевшем лице сияла улыбка. — Все обстоит хорошо. Ребенок мал, но крепок.

Не отвечая, Руфь склонилась над Камиллой. С тревожным видом выпрямилась и выбежала из комнаты.

Чуть погодя вошел одетый в черный костюм доктор Бланшар. За ним проследовала Бернадетта Бушардо, тоже в глубоком трауре.

— Доктор, доктор, скорее…

— Что здесь происходит?

Врач понял сразу же.