Режин Дефорж - Голубой велосипед

— Знаю, малышка, знаю. Что говорит Бланшар?

— Он не хочет об этом говорить. Он выписал лекарства, которые Руфь заставляет папу регулярно принимать.

— Какая-то часть его души умерла и лекарствами ее не воскресить. Надо молиться Господу…

— Господу? Ты-то сам еще веришь?

— Замолчи, Леа. Не богохульствуй.

— Дядюшка, я больше не верю в Бога и очень боюсь, что в Монтийяке не осталось никого, кто бы еще веровал, за исключением, пожалуй, бедняжки Камиллы.

— Не говори подобных вещей. Для меня это было бы ужасно.

Они миновали развалины дома на улице Рампар, разрушенного во время бомбардировки. Это зрелище болезненно напомнило Леа о матери.

— Почему ты не пришел на похороны мамы?

— Не смог. Меня не было в Бордо. Куда ты теперь отправишься?

— Мне надо встретиться с Лаурой и Руфью в книжном магазине Молла.

— Это рядом. Я тебя покидаю, не хочу, чтобы они видели меня в этой одежде. Послушайся моего совета: больше не пытайся связаться со мной ни в монастыре, ни в «Маленькой Жиронде». За редакцией следят. Я дам тебе знать о себе. В любом случае буду в Монтийяке в начале следующей недели. Пока же будь осторожна. Если, к несчастью, Лоран появится раньше, передай ему, чтобы отправлялся в Сен-Макер к крестнику твоей матери. Тот знает, что делать. Пусть Лоран ему скажет: «Костяшки домино перевернуты». Тот поймет.

— «Костяшки домино перевернуты»?

— Да.

Они расстались у городских ворот Дижо. Дождь кончился.

В книжном магазине приказчик сказал Леа, что «дамы» Дельмас только что ушли. К счастью, продавец семян на рыночной площади еще торговал, и у него оставалось несколько пакетиков семян и — верх роскоши! — рассада помидоров и салата.

У дяди Люка ее холодно встретила Лаура, собиравшаяся возвращаться в свою школу.

— Мне хотелось сообщить тебе кое-что важное, — прошептала она. — Но теперь отложим до следующего раза.

— Не будь дурой, скажи мне.

— Нет и нет. Пусть тебе же будет хуже.

— Я тебя провожу.

— Не старайся. Спроси у Франсуазы, хорошо ли она развлеклась на концерте прошлым вечером. До свидания.

— Дядя Адриан!

Леа в крестьянской рубахе в синие и белые цветочки на корточках сидела на «своем» огороде, прикрыв голову от солнца широкополой соломенной шляпой. Она вскочила с выдранными сорняками в руке.

Подобрав полы белой рясы, доминиканец в сопровождении Камиллы подошел к ней. Леа бросилась к нему на грудь.

— Дядюшка, очень рада тебя видеть!

Камилла воскликнула:

— Он видел Лорана! Лоран в Бордо!

— В Бордо?..

— Он хотел примчаться ко мне, но дядя его остановил…

— Пока его дела идут нормально, он в безопасности.

— Где? Я хочу его видеть.

— Сейчас это невозможно, слишком рискованно. Вскоре дам вам знать, где вы сможете с ним встретиться.

— Надеюсь, скоро.

— Как он себя чувствует? — спросила Леа.

— Хорошо. Только устал. После побега из Колдитца он скрывался в Швейцарии. Там заболел так серьезно, что не мог о себе сообщить. Через несколько дней его переправят в свободную зону.

— В чем он нуждается?

— Сейчас ни в чем. В следующий четверг я приеду в Лангон повидать отца Дюпре. И загляну сюда рассказать, как Камилле можно будет увидеться с Лораном. Пока же, умоляю, не дергайтесь и не болтайте. Если вдруг мне не удастся приехать в Монтийяк, передам все, что нужно, через Франсуазу. Она работает в отделении, которым ведает отец Дюпре.

— Осторожно ли поручать ей такое дело? — потупившись, спросила Камилла.

Дядя с племянницей удивленно на нее посмотрели.

— Но… почему ты об этом говоришь?

— Разве Франсуаза не сестра Леа? И вы не живете под одной крышей?

— Конечно…

Ничего не понимая, Адриан и Леа переглянулись. Откуда вдруг такая сдержанность Камиллы? Откуда ее внезапное недоверие?

— Она может потерять записку… Ее могут задержать немцы, — вся зардевшись, бормотала Камилла.

— Камилла, вы что-то от нас скрываете. Почему вы не доверяете Франсуазе?

— Нет… нет… пустяки. Просто мне страшно за Лорана.

Отец Дельмас отошел на несколько шагов, затем вернулся.

— Адрес я вложу в обложку книги «Пути совершенства» Терезы де'Авила. Впрочем, все эти предосторожности определенно не понадобятся, я приеду сам.

Беседуя, они шли к дому.

На каменной скамье, повернувшись лицом к Бельвю и холмам Верделе, сидел Пьер Дельмас. Опустив голову, опираясь на тяжелую резную трость, он с неясной улыбкой уставился прямо перед собой.

Отец Адриан с нарочито веселой улыбкой спросил:

— Ну что? Отдыхаешь, брат?

— Чуточку устал. Изабелла попросила меня переставить мебель в ее спальне. Больше не могу…

— Папа, мама…

Оборвав ее, Камилла произнесла:

— Понимаю вас, месье Дельмас. Ничто так не утомляет, как перестановка мебели.

— Не правда ли? — сказал тот удовлетворенно. — Изабелла никак не хочет понять, что я старею.

Леа отвернулась.

Усевшись на лужайке, Камилла и Франсуаза помогали Шарлю делать первые шаги.

Франсуаза заметила:

— Через неделю он будет ходить.

— То же самое думают Сидони и Руфь. Они говорят, что если ребенок некрупный, то начинает ходить раньше.

— Кто будет рад его увидеть, так это Лоран. Странно, что со времени его побега ты не получала от него никаких известий.

Камилла прикусила губу.

— Не убеги он, его наверняка давно бы освободили. Как Матиаса, — продолжала Франсуаза, приподняв ребенка, который засмеялся и замахал ручками.

Светловолосый мальчуган походил и на мать, и на отца. Он рос, как на дрожжах, никогда не болея. Камилла испытывала к нему совершенно животную, тревожную нежность. Она не спускала с него глаз, словно боясь, что тот вдруг исчезнет. Он был весел и почти никогда не плакал. Его обожали все, кроме Леа, которая не могла его видеть без уколов ревности, хотя мальчуган отдавал ей явное предпочтение.

— Ты будешь читать книгу, которую дядя Адриан передал тебе? «Пути совершенства» — это вряд ли очень забавно.

— Да, скорее скучновато, но, возможно, позволит обрести волю к жизни?

— Наверное, ты права, — помрачнев, сказала Франсуаза.

Камилла заметила, как у нее изменилось настроение, но сделала вид, что ничего не случилось. Она играла со своим сынишкой, смеясь над тем, как он строит рожицы и кувыркается.

«Материнство ее красит», — подумала Франсуаза.

Действительно, в тот Троицын день Камилла д'Аржила так сияла, что выглядела прекрасной. С наступлением хорошей погоды она оставила траур по свекру и брату и, не имея возможности приобрести новые ткани, носила старое платье из тонкой голубой холстинки, подчеркивавшей красоту ее глаз, ее чуть загоревшее лицо и выгоревшие на солнце волосы. При своей худобе она выглядела юной девушкой. Рядом с ней Франсуаза казалась старше, хотя и была на три года моложе.