Виктор Ахинько - Нестор Махно

Все в штабе заулыбались.

— Даешь, Нестор, — удивился Фома Рябко.

— Ага, ты их защищал? Будешь сватом у меня!

— А я тамадой, — загудел Вакула.

Тут уж и всегда сдержанный Семен Каретник захохотал:

— Поп не обвенчает. Чужая вера!

— Без креста обойдемся, — ответил Махно.

На следующий день опять прибежал посланец Трояна:

— Вас клычуть до трубкы.

— Слушай, ты уж крой прямо: труба! — пошутил Нестор.

— Вы як скажэтэ, то хоть стий хоть падай, — смутился гонец, конопатый, с грустными голубыми глазами. Краем уха он улавливал телефонные перебранки, догадывался, что Гуляй-Поле окружают, и прямота Махно понравилась ему.

Разговор с Пологами, городком, расположенным южнее, на этот раз велся неторопливо и корректно. Начальник австрийского штаба Клаус Гейнце спросил через переводчика:

— Почему господин Махно называет экспедиционные войска бандой? Это оскорбительно для нас. Такое слово проскользнуло в прошлый раз. Оно же фигурирует и в листовках, которые принесли нам простые люди, представители любимого вами украинского трудового народа.

— Как же прикажете вас величать? — удивился Нестор. — Дорогими гостями? Но они не грабят хозяев, не бьют их шомполами и не вешают на столбах. А вы что творите?

— Позвольте вам возразить. Мы прибыли на Украину не самовольно и не как захватчики, — отвечал Гейнце. — Нас пригласило законное, я подчеркиваю, законное правительство, Центральная Рада. Она может вам не нравиться, но в цивилизованном мире принято считаться с этим.

— Рады нет. Вы же сами ее незаконно разогнали. А Скоропадский — проститутка. Вы и его попрете, если заупрямится.

На том конце провода некоторое время молчали, видимо, соображали, что ответить на новую грубость, не лишенную яда. Они говорили на разных языках. Махно забеспокоился. Что случилось? К чему эта философия?

— Неделю тому я остановился у крестьянина Клешни, — сказал Нестор. — Прискакал ваш отряд, чтобы схватить меня. Защищаясь, мы побили солдат. А вы в бессильной ярости расстреляли мирного Клешню. За что? Какие тут в черта законы?

Телефон молчал, и Махно учуял опасность. Тянут время! Ах вы, жмурики косоротые! Хотите застать нас врасплох?

Он отдал трубку и увидел Тину. Еще входя сюда, приметил, что она сегодня в белом платье. Невеста! Так показалось. Но потом увлекся спором с этим поганцем. А она и правда невеста! Покраснела, когда он пристально посмотрел. Опустила глаза, словно ждет предложения. А нужно же скакать в штаб, предупредить об опасности. Ну, жизнь-индейка!

— Здравствуй, — сказал как мог ласковее, и Тина выдала себя с головой: вскочила, горя, подошла и поглядела ему в очи так откровенно-преданно, что Нестор не сдержался, обнял ее и поцеловал. Сквозь прядь рыжих волос заметил вытаращенные зенки Гаврюшки Трояна, отстранился и почти бегом покинул телефонную станцию. У штаба, прямо на улице, его встретил Алексей Марченко.

— Уже наступают!

— Сколько?

— Два воинских эшелона.

Махно не поверил, отвернулся. Командиры сотен седлали лошадей. «А чутье не обмануло», — подумал он, вздрагивая.

— Откуда вести? Верные?

— Начальник станции сообщил наблюдателям. Эшелоны идут из Полог.

— Ишь ты! А этот гад-законник мне зубы заговаривал, — Нестор направился в штаб. — Вот их кровавая правда.

Семен Каретник шагал из угла в угол.

— Перестань маячить! — рявкнул на него Махно. — Что предлагаешь?

Алексей Марченко хитровато прижмурился.

— Как поступали в таких случаях запорожские казаки? Намазывали медом пятки!

— Не ехидничай, — осерчал Нестор. — А ты, Семен?

— Надо врезать им. Хоть пощечину. Иначе на душе деготь залипнет.

— Считаешь? Эй, Роздайбида!

— Я здесь, Нестор Иванович.

— Готовь тачанку. Кто там у нас под рукой? — он выскочил на крыльцо. — Фома, иди сюда!

Рябко подъехал на кауром жеребце, соскочил.

— Ты куда собрался?

— Сотню сбить в кучу. Прут же.

— Забыл, что ли? Мы приняли решение: днем не показываться на улице. Ты отступишь с отрядом, а хлопцам — петля. Поедешь со мной.

— Им навстречу?

— Да. И другим сотским предложи. Кто хочет. Там толпой делать нечего.

Во двор влетел гонец от Трояна.

— Нестор Иванович, Нестор Иванович, они уже рядом!

Все, кто был во дворе, кинулись к крыльцу и так пнули кота, что он яростно взвыл.

— Говори толком, — потребовал Махно.

Гонец доложил:

— Начальник станции нам звонил, хотя вы и запретили ему. Сказал: каратели остановились, выгрузились, валят сюда.

— Где они?

— Посреди пути.

Нестор холодно, вприщур поглядел на всех, кто был около, и они ощутили надежную силу. Каждый день ждали этого часа, но все равно поджилки дрожат.

— Делаем так, — начал Махно, обращаясь к гонцу. — Передай Трояну: отключить все телефоны. Понял? Скачи! Каретник и Марченко остаются здесь. Остальные за мной!

Никто ни словом не возразил. На трех тачанках (две были реквизированы в австрийском штабе) и с десятком верховых они отправились навстречу неприятелю. Нестор не мог бы объяснить, зачем это затеял. Сказанное Каретником: «Надо врезать им. Хоть пощечину» — лишь подогрело чувства, с которыми Махно возвращался с телефонной станции. Возмущение коварством оккупантов, порыв Тины, поцелуй взвинтили его и привели в то состояние, когда он знал, что принимает единственно правильное решение, и никаких сомнений на этот счет уже не испытывал.

Железная дорога из Полог в Гуляй-Поле терялась в холмах, и где остановились эшелоны или эшелон, никто не ведал. «Посреди пути». Где она, та середина? Взяв левее от дороги, что вела на станцию, отрядец с оглядкой продвигался по проселку.

Бабье лето тихо скончалось. Кое-где в низинках неярко желтели дубы или шелковицы. Накрапывал дождик. В скошенных полях не бьшо ни души. Но, поднявшись на кряж, повстанцы увидели тугую серую колонну, что молча грозно двигалась навстречу.

— Вот они, всемогущие и непобедимые! — с какой-то лихостью воскликнул Нестор. — Хай идут, иду-ут. Поближе, побли-иже!

— Может, хоть тачанки с пулеметами развернем? — обеспокоился Рябко.

— Давай, давай, — так же, почти весело согласился Махно, и это было странно землякам. Прет силища. Их же — горсточка. Акомандир радуется. Чему? В своем ли он уме? И вместе с тем твердость Нестора внушала уважение.

— Поберегись! — крикнул с другой тачанки Вакула.

— Кого не смогли повесить, — говорил Махно, — того пуля боится. Ану, Роздайбида, возьми их на прицел. Да не торопись, сынок. Очередями бей!

— Бей! — послышался и бас Вакулы. Пулеметы застучали ровно и гулко. Запахло пороховым дымом. Колонна сломалась, рассыпалась и залегла. Австрийцы открыли ответный огонь. Они недоумевали: откуда напасть? Что за отчаянные смельчаки? Видимо в Гуляй-Поле действительно собрались тысячи стрелков, готовых к отпору? Иначе что за вздорная выходка?