Виктор Андриянов - Полынь чужбины

Знаете, я вот долго размышлял над таким делом. Ну, хорошо. Создали в Ноябрьском совет секретарей комсомольских организаций, сделали немало. Но сколько еще проблем! И заметьте: все имеет отношение к гармоничному развитию личности. Бытие определяет сознание. Правильно я говорю?

Теперь давайте разберемся по существу. Вот я знаю —Евгений Иванович в баньку вас приглашал. И знаю куда — к жил-строевцам. Потому что их управляющий — любитель банного дела и толк в нем знает. И вообще этот Дед-Мороз в Ноябрьском популярный: столовая в его хозяйстве самая лучшая, помидоры первыми появляются там в продаже в орсе и т. д.

Думаю, если хорошенько поискать баньки и столовые «на уровне мировых стандартов», то есть они и в других трестах и организациях. А таких организаций в Ноябрьском 120! Город растет: есть учителя, медики, милиционеры, служащие сберкассы, да мало еще кто!

Вот и помаракуем. Читал я, что в каком-то городе, кажется, в том же ЮБК, совет директоров создали. Многое этот совет для города делает.

А мы что —хуже? Собрались бы наши хозяйственные руководители, да комсомольский совет пригласили, да партийно-профсоюзный актив. Разве нельзя договориться: кто клуб взялся бы построить, кто поликлинику, а кто городскую баню с такой сауной, как у Деда-Мороза? Да мало ли еще чего найдется! Понимаю, дело это не такое простое. Но кто-то же должен запустить ежа под черепок. Выступал недавно перед комсомольцами председатель нашего поссовета, о будущем Ноябрьского рассказывал. У нас, говорит, уже десятки тысяч людей, скоро получим статус города, он станет одним из важных новых центров Западносибирского комплекса.

Спрашивается в задачке: почему бы нашему поссовету не проявить в этом деле инициативу?..

Ну, вот, кажись, и приехали. Да, хотел вам о своей жизни тоже рассказать, а вышло все про город да про дела. А, между прочим, забыл сказать, что хоть комаров да мошек здесь и много, а места все же красивые. Город наш растет у самого озера Ханто. Знаете, как переводится Ханто с местного на русский? Нарты, оставленные у озера.

Вот и товарищ мой, к примеру. Учился в школе, техникуме. Служил на флоте. Думал, в Минске надолго якорь бросил. А вышло, что прикипел к этому самому Ханто. И оставил тут нарты со всем своим скарбом. Кажется, надолго причалил. Как и я. Как и многие.

А что касается моего товарища, то человек он настоящей рабочей закваски, без двойного дна, с обнаженной душой и сердцем. И знает он: друзья здесь его не подведут — будь он в хвале иль в хуле, пеший или на белом коне. Ждали мы его из отпуска, три дня подряд на станцию выезжали, соскучились, а он ждал летной погоды в Сургуте. Было, Гена, это?

— Было,—подал наконец снова голос водитель и перебросил сигарету из одного уголка рта в другой (может быть, от этого рыжеватые усы совсем закоптились никотином и местами стали серо-буро-малиновыми).

— Вы, конечно, любите Гоголя, Николая Васильевича,— сказал напоследок Ефим.—И какой же русский не любит быстрой езды? Все это со школьной скамьи помнят. А все ли знают о лестнице, про которую писал Николай Васильевич? Есть еще у нас такие — карабкаются по ней вверх, все вверх: карьеру делают. Инфаркты получают, инсульты, ручки-ножки у них отнимаются, а все к верхним перекладинам тянутся. Ей-богу, не завидую. На здоровье им. У нас тут своя лестница: духовная. Та, о которой в моральном кодексе записано. Вот и судите сами: кто на верхней ступеньке?.. А без Харькова не могу по-прежнему. Красивый город. В отпуск обязательно туда всей семьей поедем. Отдохнем — и обратно.

Да, Гоголя я люблю безумно. Помните, он сказал: надеюсь, что мое имя после моей смерти будет счастливее меня. И вот здесь я с классиком не согласен. Конечно, мы работаем вглубь, на вечность. Думаю, что и при жизни надо быть счастливыми. Почему бы нет?..

Евгений Иванович пригласил домой, как земляков, на чашку чаю.

— Придет и Ефим, с которым вы к буровикам ездили,— сказал он.

— А вы его хорошо знаете?

— Зимой познакомились. В нашем вагончике от сильных морозов трубы прорвало. Так нас забрал к себе на постой Ефим.

Оказывается, до этого случая они и знакомы-то не были. Просто Ефим случайно услышал, что у человека беда — пригнал КрАЗ к вагончику — и дело с концом. Так и жили две семьи вместе, пока новые дома не построили. «Я же стесняю вас»,— заикнулся как-то постоялец. «Зато потом, когда разъедемся, очень уж просторно покажется»,— отшутился Ефим.

А на прощанье Евгений Иванович доверительно сообщил:

— Ефим новый накомарник приготовил: привет из Сибири...

Не знаем: способен ли кто-нибудь из наших бывших или нынешних друзей в Москве или Киеве взять семьи на постой, если бы вдруг от мороза лопнули трубы в наших квартирах.

Письма Лены к землякам из Марьиной рощи

До отъезда из Ноябрьского оставалось совсем мало дней. А ту девчонку, в модных джинсах, попутчицу из Сургута, так и не довелось пока встретить. То у них, транспортных строителей железных дорог, где работает Лена (так ее звали), запарка, то она с комсомольским активом студенческий стройотряд встречала, а то, говорят, подалась на буровую с коллективом художественной самодеятельности, где она стихи читает. И свои, и чужие. А то снова улетела в Сургут за новыми книгами для библиотеки.

Но встреча все же состоялась. В молодежном клубе, накануне нашего отъезда. Мы с лектором из Киева, читавшим популярную здесь лекцию о любви и браке, закончили отвечать на многочисленные вопросы — и нас плотным кольцом окружили ребята. У многих напоследок была просьба: бросить в Москве письма. Отсюда ведь они идут на Большую землю по полмесяца, а о телефонной связи пока и говорить не приходится. А там же, на Большой земле, ждут вестей.

И вот, когда портфели наши разбухли от писем до невозможности, протиснулась к нам та самая девчонка Лена.

— Может, отберете самые главные? — спрашиваем у нее.

— А они все главные. Тут вся моя жизнь,— не то в шутку, не то всерьез ответила она.

Разговорились. Москвичка. Родом из Марьиной рощи. Училась в пединституте. А как сюда попала? Нет-нет, не с отрядом корчагинцев приехала. То целая история. Может быть, для других и не интересная. Но жизнь ее круто пошла в другую сторону.

— Не знаю, сумею ли все объяснить вам,— сказала Лена и вдруг предложила: — Давайте, я кое-что почитаю из этих писем. Они, сами понимаете, сугубо личные. Но, быть может, и не только личные.

Так мы и условились: с ее разрешения пересказать выбранные места из трех писем, опустив сугубо личные подробности. Пересказываем, дорогой читатель, их по памяти, так, как их запомнили, с комментариями автора.

Из письма родителям.

...Была этим летом в Москве. Проездом всей своей семьей, на юг в отпуск ездили. Потопталась возле нашего дома в Марьиной роще и возвратилась в гостиницу. Добро, хоть никого из знакомых не встретила.