Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории

Мария Федоровна (тихо Палену) . Aber um Gottes willen, что с ним такое? Боже мой, Боже… я ничего не понимаю… Пожалуйста, граф, успокойте, развлеките его…

Пален (подойдя к Павлу) . Ваше величество, курьер из Парижа, от господина первого консула, генерала Бонапарта.

Павел.Принять, принять!

Адмирал Кушелев подходит к Павлу.

Павел.Наидружественнейшие сантименты господина первого консула… (К Кушелеву.) А ты что, братец, головой качаешь?

Кушелев.Помилуйте, ваше величество, какое же дружество самодержца всероссийского, помазанника Божьего, с оным Бонапартом, проходимцем без роду, без племени, выскочкой, говорят, из той же якобинской сволочи?

Павел.Да ведь и меня, сударь, «якобинцем на троне» зовут.

Кушелев.Клеветники токмо и персональные оскорбители…

Павел.Нет, отчего же? По мне пусть так: представьте, господа якобинцы, что у меня красная шапка, что я ваш главный начальник – и слушайтесь меня…

Входит курьер Башилов.

Башилов (став на колени и целуя руку Павла) . Здравия желаю, ваше величество! От господина первого консула.

Подает письмо.

Павел (читает сперва про себя, потом вслух) . «La Russie et la France en tenant aux deux extrèmités du globe, sont faites pour le dominer». [20]Да, Россия и Франция должны мир пополам разделить. А генерала Бонапарта законным государем мы признать готовы. Нам все равно, кто – только бы государь законный. Угомонились господа французы – и слава Богу! А ведь давно ли, как некий исполин беснующийся, терзая собственную свою утробу и с остервенением кидаясь на других, наводило ужас на Европу сие издыхающее ныне богомерзкое правление. (Башилову.) Ну, а теперь что, как у вас в Париже?

Башилов.Государь, чувствования благоговейные к священной особе вашего императорского…

Павел.Нет, попросту, братец, – не бойся, говори попросту – как тебе показался Париж?

Башилов по знаку Павла встает.

Башилов.Сказать правду, ваше величество, показался мне Париж большим котлом, в котором что-то скверное кипит. Народ все еще – зверь неистовый. И везде надписи, омерзение вселяющие: «Вольность, Равенство, Братство». Церкви пусты, а кабаки да театры битком набиты. Господин первый консул между двух шеренг солдат ходит в Оперу, ложа запирается замками, как тюрьма. Во время Декад – пребольшие парады; сим публичным образом показуется гражданам: «Вот я вас, только пикни!» В годовщину революции праздник устроили на полмиллиона народа. Ночью фейерверки и транспаранты вольности горели всюду, но никто уже не кричал: «Да здравствует вольность!» – а все кричали: «Да здравствует Бонапарт!»

Павел.Молодец! Так их и надо. Завтра же, сударь, назад в Париж с ответом. Уповаем, что в союзе с господином первым консулом, даруя мир всему миру, восстановителями будем потрясенных тронов и оскверненных алтарей… (Кушелеву.) А ты что, сударь, опять куксишься?

Кушелев.Ваше величество, союз с народом безбожным и буйственным, антихристова духа исполненным…

Павел.Заладила сорока Якова! Говорят же тебе, господа французы образумились.

Кушелев.Образумились, нет ли, что нам до них? Россия – первая держава в мире. Когда все другие народы мятутся, пребывает отечество наше покойно, десницею Божьей хранимое. Да не дерзают же равняться с нами оные державы, мыльным пузырям подобные.

А тебе, государь-батюшка, победителю Зверя Антихриста – осанна в вышних, благословен Грядый [21]во имя Господне! [22]

Павел.За патриотические расположения ваши, сударь, спасибо. А насчет Антихриста не бойся, братец, в обиду не дам!

Патер Грубер подходит к Павлу.

Павел.А, святый отче, Ad-majorem-Dei-gloriam, [23]ты откуда?

Павел и Грубер, разговаривая, отходят в сторону.

Мария Федоровна (тихо Палену) . Зачем пропустили этого патера? Cela ne convient pas. [24]

Пален.Да ведь он, ваше величество, и без пропуска всюду пролезает.

Головкин.Втируша!

Мария Федоровна.И о чем это он с государем все шепчется?

Пален.Должно быть, опять оный прожект о воссоединении церквей.

Мария Федоровна.Какое лицо!..

Пален.Да, рожа скверная: как его ни встретишь – быть худу.

Нарышкин.Зато на все руки мастер: шоколад варит, зубы лечит, фарфор склеивает, церкви соединяет…

Голицын.Новый Калиостро! [25]

Головкин.Черт в рясе!

Нарышкин.Господа иезуиты все таковы.

Голицын.И с чего они к нам налетели, черные вороны?

Грубер (следуя за Павлом) . Ваше величество, в прожекте моем…

Павел.Надоел ты мне, братец, со своим прожектом хуже горькой редьки. Отстань!

Грубер.В Писании сказано: един Пастырь, едино стадо. – Когда соединится власть Кесаря, Самодержца Российского с властью Первосвященника Римского – земное с небесным…

Павел.Отстань, говорю, ну тебя, брысь!..

Грубер.Одно только словечко, государь, одно словечко – и его святейшество сам приедет в Петербург…

Павел.Вот привязался! Ну, на что мне твой папа?

Грубер.Ваше величество, папа – глава церкви…

Павел.Врешь! Не папа, а я. Превыше всех пап, царь и папа вместе, Кесарь и Первосвященник – я, я, я один во всей вселенной!.. Видал ли ты меня в далматике?

Грубер.Не имел счастья, государь!

Павел.Иван! Иван!

Кутайсов подбегает к Павлу.

Кутайсов.Здесь, ваше величество!

Павел.Сбегай-ка, братец, живее, принеси далматик, знаешь, тот новый, ненадеванный. Кстати ж примерю.

Кутайсов.Слушаю-с, ваше величество!

Кутайсов уходит.

Павел.Подобие саккоса архиерейского, древних императоров восточных одеяние, знаменует оный далматик царесвященство таинственное, по чину Мельхиседекову… [26]Как о сем в Откровении-то, помнишь, Григорий Григорьевич?

Кушелев.Жена, облеченная в солнце, родила Младенца мужеского пола, коему надлежит пасти все народы жезлом железным.

Павел.Ну вот, вот, оно самое. Жена – церковь православная, а младенец – царь самодержавный. Се тайна великая. Никто ее не знает, никто, кроме меня!

Кутайсов входит, неся далматик. Павел надевает его перед зеркалом.