Александр Богданович - Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра

Но объяснения оказались напрасными. Пристав не стал задавать больше вопросов, а равнодушным жестом показал полицейскому, что арестованного можно увести.

Дверь камеры со скрипом открылась, и под легкий толчок охранника домовладелец вошел в «ад». Его глаза еще не привыкли к темно-серому свету, едва проникающему через крохотное, затянутое плотной сеткой окно под потолком, как по его ногам нахально пробежала жирная крыса. Почувствовался холод каменного пола и сырость осклизлых стен. В углу что-то зашевелилось, и он невольно отпрянул, увидев изъеденную коростой вожделенно улыбающуюся рожу сокамерника.

А в это время за толстой стеной соседней камеры горько всхлипывал другой узник – содержатель гостиницы и молочной лавки на Казимировской Абрам Хельман, который уже отчаялся дождаться, когда кто-то из близких доставит в тюрьму оговоренную сумму денег за его освобождение. Накануне он был арестован за то, что его швейцар, вопреки распоряжению полиции, зажег у гостиницы фонарь.

После непродолжительных переговоров через посредника, в роли которого выступил пребывающий в особых отношениях с полицией владелец гостиницы «Сплендит» на Жезницкой [171]Габер, Хельман оказался перед выбором: заплатить три тысячи рублей за освобождение или быть обвиненным в «шпионстве». В конце концов «свободу» сговорились оценить в две с половиной тысячи рублей.

Домовладелец Шпигель между тем стал прощаться с жизнью, будучи уверенным, что не выдержит и пары часов в этом ужасном месте. И тут в камеру впустили его домоправительницу Фейгу Мунк, которая принесла ему обед. Утирая слезы, она рассказала, что в дом пришел мальчик и передал, что надо принести еду в полицейский участок. Когда она туда пришла, пристав по-отечески похлопал ее по плечу и успокаивающе сказал: «Не надо плакать, пусть ко мне придет Вальдман, владелец галантерейного магазина на Ягеллонской [172], и все будет в порядке».

Забыв про обед, которым уже занялся сокамерник, оказавшийся к тому же глухонемым, Шпигель буквально вытолкал домоправительницу из камеры, велев бежать за спасителем Вальдманом.

Через пару часов ее снова впустили в камеру, и она прошептала на ухо хозяину, что за освобождение просят пять тысяч рублей. Домовладелец в отчаянии схватился за голову и жалобно завыл, но зловонное дыхание не отходящего от него ни на шаг глухонемого мгновенно вернуло ему благоразумие, и он отправил Мунк за деньгами.

Подобные эпизоды в Бригидках повторялись с неизменным постоянством. Налаженный механизм освобождения за выкуп действовал исправно. За пополнением камер «нужными» арестантами следили пристав полицейского участка Волжинский и его помощник Еремик, которые раз в неделю, привлекая надзирателей, проводили «ревизию» городских кафе, где собирались преимущественно евреи-коммерсанты. Арестованные без малейшего повода состоятельные лица после переговоров через посредников освобождались за указанную плату. Штат переговорщиков был довольно пестрым – учитывая гражданство, национальность и состоятельность арестованных. Помимо вышеупомянутых Вальдмана и Габера, полиции охотно помогали управляющий Casino de Paris доктор Вейс, студент, работник Красного Креста Супрун, мещанин Ицко Гершзон и помощник коменданта станции Львов прапорщик Колоколов.

Но выкупы за освобождение были только частью деловой атмосферы, царившей в тюрьме; солидные барыши администрация тюрьмы получала за предоставление арестантам разнообразных товаров и услуг. Например, обитатели камер могли улучшить свой интерьер – к топчану с парашей добавить столик или даже кресло с мягкими подлокотниками; не дожидаясь истечения месяца, сходить в баню; вместо баланды со скользкими картофелинами и пшенной каши заказать латку щей с говядиной и свежим ломтем хлеба, а то и обед из соседнего ресторана. Как и во всех российских тюрьмах, здесь можно было через охранников достать табак, водку, передать записку родным, встретиться с женщиной.

К градоначальнику Скалону постоянно поступали анонимки и жалобы на «чинимые в тюрьме безобразия». Но он воспринимал ситуацию как само собой разумеющееся. Ведь даже император Иосиф Второй остался недоволен Львовскими тюрьмами. Вернувшись в Вену, кесарь послал во Львов барона Бургуньона, чтобы тот изучил обстановку для обсуждения этого вопроса на пленарном заседании Верховного суда Австрии в 1781 году.

Скалой тоже однажды направил в тюрьму комиссию во главе с заведующим сыскным отделением Сычевым. Но сделано это было лишь с целью выявления истинного размера утаиваемых от него начальником тюрьмы Барановым доходов.

Комиссия выявила «небрежность записей» и «неправильное подведение итогов сумм в денежной книге» и постановила препроводить книгу для подробной проверки градоначальнику.

Чтобы приструнить зарвавшихся подчиненных, Скалой дал команду проверить рабочее место помощника пристава Еремика. Предлогом послужило заявление австрийского подданного Иосифа Рознера о том, что последний взял у него пять тысяч рублей за освобождение отца, которому якобы угрожала смертная казнь и конфискация имущества за шпионаж.

В сейфе полицейского лежала сумма в два раза больше предполагаемой взятки. Но Еремик умудрился дать правдоподобное объяснение этому факту: деньги были даны ему в качестве приданого вдовы австрийского офицера, на которой он после войны собирался жениться.

– Сегодня из тюрьмы на Донского привезут арестанта контрразведки Восьмой армии, – сообщил начальник тюрьмы своему помощнику. – Посадишь его в общую с Темахом.

Это был барышник из Сокаля, арестованный за то, что, продавая скотину на базаре, отказался принимать российские деньги. Чтобы скостить себе тюремный срок, Темах рьяно сотрудничал с администрацией.

– Но это еще не все, – добавил Баранов. – Организуешь ему встречу с проституткой. Как обычно. У них имеется своя.

Помощник не задавал вопросов, прекрасно понимая, о чем идет речь. Во время работы в харьковской тюрьме он не раз проделывал такие трюки с заключенными для выявления их сообщников и связей на воле.

Неглупая Клятка быстро сообразила, чего хочет от нее этот странный человек: обслужить клиента в тюрьме в надежде, что тот через нее передаст что-то на волю. Конечно, раньше она и слушать бы не стала о чем-то подобном, но в нынешние нелегкие времена, когда она скатывалась все ниже и ниже и уже дошла до уличного промысла, было бы глупо отказаться от гарантированного заработка. Тем более этот вежливый господин вполне внушал доверие и сразу расположил к себе, когда выложил на стол пять крон только за то, чтобы она выслушала его предложение.