Жозеф Кессель - Всадники

Ибо вода, спускающаяся с далеких хребтов, вместо того, чтобы бежать, журча и бурля, как ей полагалось бы, на спуске, внезапно останавливалась – почему, из-за какого препятствия? – и становилась мирным, гладким зеркалом. Но это вовсе не значило, что поток растратил свою энергию. Под неподвижной гладкой поверхностью вода, просачиваясь, уходила по длинным подземным протокам, и как раз у подножия первого бассейна, создавала новый водоем, где тоже, в свою очередь, образовывалась невидимая запруда. Но и там вода не успокаивалась. Чудесный, невидимый поток продолжал свое течение. Так Банди-Амир заполнял одну за другой гигантские чаши, расположенные ступенями. Последний резервуар и был подножием, у которого стоял Уроз.

А он, маленький, тщедушный, не испытывал перед этим грандиозным чудом ни трепета, ни даже удивления. Его защищала от подобных чувств фанатическая вера в чудеса и легенды. Ничего особенного! Великаны, демоны, драконы, творцы гор тут взяли и прорубили расщелину, скололи здесь хребет. Уроз словно наяву слышал, как грохочут и скрежещут их топоры-молнии. Видел, как Хозяева Вод распоряжаются ими и обустраивают их глубины по своему усмотрению.

Кто же, как не Они, могли создать и направить эти потоки вопреки всем законам земли и вод, а затем сохранять их веками?

«Их называют озерами, – думал Уроз. – Но озеру ничего не нужно, чтобы существовать. Озерная вода не бежит, не выходит из берегов, ничего не порождает. Водопад?.. Но там вода пенится и разрушает. Здесь же нет ни морщинки, ни водопада. Поистине, воистину, природа оказалась здесь покорена Работниками земли и неба и подчинена их воле».

И пока Уроз размышлял таким образом, произошло еще одно чудо. От бездны и до террас, наполненных водой, поднялось мощное, как блеск ледников, и нежное, как весенний цветок, свечение. Солнце достигло уровня озер. Лучи его, легко касаясь вод, зажигали огни на муаровой неподвижной поверхности. Колдовство усиливалось тем, что все эти зеркала были освещены лучами разного цвета.

Темно-синим, густо-зеленым, лазурным, розовым, черным – у каждого озера был свой цвет, идущий словно из его глубин.

И вдруг, в одно мгновение, все водоемы опустели. Уроз опять ничему не удивился. Он подумал о живущем под землей великане из киргизских сказаний. Зовут его Кол Тавизар, и он одним духом выпивает воду всех рек и озер. «Это он, разумеется, он… или один из его братьев», – подумал Уроз. И тут же забыл о нем. Когда совершаются волшебные деяния, размышлять запрещается.

Теперь на месте Банди-Амира взметнулась радуга аркой невероятной, не сравнимой ни с чем красоты, и цвета ее имели ширину монументальных ступеней. Но и она тоже исчезла, и возникла величественная, сверхъестественная лестница из оникса, нефрита, сапфира, кораллов и лазурита. Обрамленная красными скалами, она кончалась лишь на пороге небосвода.

Солнце повисло над горизонтом. Загоревшийся у самой поверхности земли костер, озарив своим божественным огнем скалы, превратил каждую из них в драгоценный камень, и они засверкали подобно бриллиантам чистой воды.

Освещение это возникло мгновенно и так же внезапно угасло. Как и радуга и ступени из драгоценных камней. Водоемы вновь наполнились, но цвет воды теперь был везде одинаков: цвет мрака. И тут Уроз наконец испугался.

– О Аллах, Истинный и Единственный! Все эти чудеса сотворены Тобой, – крикнул он.

Уроз отвернулся от неподвижного темного каскада. В полутьме, по другую сторону от первого озера, словно прислонившись к горе, стояло здание с низким куполом и небольшим минаретом.

– Ты услышал меня, о Аллах! Единственный, Истинный! – успокоил себя Уроз.

Джехол направился к мечети Банди-Амира.

Дорога между берегом озера и скалой была ровной и широкой. Равновесие Уроза здесь было гарантировано. И это облегчение лишило его всякой осторожности. Не надо больше делать усилий, избегать опасностей, впадать в экстаз… В голове его безухие псы с перерезанными глотками бежали через радугу озер. А самого его поток швырял на ступени из драгоценных камней. И последний толчок выбил его из челна. Джехол остановился и тревожно заржал. И не успело тело Уроза коснуться земли, как руки, наделенные, как ему показалось, волшебной силой, подхватили его. Он потерял сознание.

Обморок длился очень недолго. Чувства и сознание начали возвращаться к нему, когда руки, спасшие его от падения, еще несли его. Он увидел себя лежащим в длинной узкой комнате с низким потолком. В теплом воздухе пахло бараньим жиром. Возле стен стояли такие же чарпаи, как тот, на котором он лежал.

Он услышал тяжелые быстрые шаги по глинобитному полу. Резкий свет переносного фонаря удалился и вовсе исчез. Помещение было освещено только неярким отблеском углей в мангале.

«Оттуда и тепло идет», – сообразил Уроз.

Вновь возник свет фонаря. Его нес невысокий человек с могучими руками и бочкоподобным туловищем. Шеи у него, казалось, не было. Гладкие желтоватые щеки пересекала черта – это был рот. Крюк над ним – нос. Блестящая линия выше крюка – глаза. Человек нес фонарь и чашку горячего чая. Не говоря ни слова, он помог Урозу выпить чай. Потом сказал молодым, веселым, глубоким голосом:

– От твоей ноги идет ужасный запах. Так ты не уснешь.

– Где я? – спросил Уроз.

– В доме Аллаха и путника, – отвечал человечек.

– А где конь? – спросил Уроз.

– Ему дадут все, что положено, – пообещал его спаситель. – Можешь поверить Кутабаю.

– Конь в первую очередь, – сказал Уроз.

– Ты прав, – засмеялся Кутабай. – Ты ему обязан больше, чем он тебе.

Фонарь опять унесли. Отблеск углей был приятен глазу. Уроз почувствовал то же странное отупение, мягкое как бархат и тяжелое как свинец, какое произвел на него маковый сок… Опять появился Кутабай с огнем. Он поставил на пол возле чарпая кувшин с горячей водой, положил на него очень чистые длинные ленты белой ткани, развязал раненую ногу. Цвет ее и зловоние были отвратительны. Он тщательно и неумолимо промыл рану, составил конец к концу сломанные кости и старательно укрепил их. Каждый жест его отзывался в теле и нервах Уроза волной такой боли, словно беспощадный огонь проникал повсюду. Он выдержал все манипуляции, не дрогнув и не издав ни звука. Того требовал долг чести. А еще больше – стыд, что согласился на этот уход за ним. Показывать свое увечье, свою гниль лекарю, Мокки или Зирех – одно дело. Это их работа или их долг. Но этот незнакомец, обрабатывающий его рану, нюхающий зловоние от гниющей ноги…

Кутабай поднял фонарь, осветил лицо Уроза и высказал свое мнение:

– Ты не потерял сознание. Не шевелился. Слава силе души твоей!

– Я-то уже привык к моей падали, – резко ответил Уроз. – Но ты?