Борис Тумасов - Кровью омытые. Борис и Глеб

Легкие всплески весел изредка нарушали тишину на воде. Вот днище скребнуло по камешкам, ладья ткнулась в берег и замерла. С глухим стуком гридни спустили сходни и следом за Ярославом и Добрыней сошли на берег.

Одна за другой приставали к берегу ладьи, берег оживал.

Будоража спящий лагерь, закричали Святополковы дозорные, а новгородцы уже выстраивались полками, готовясь с рассветом начать битву.

Ночь проходила в тревоге. Святополк не спал, метался. Отрок то и дело поил князя квасом, прикладывал к голове мокрую тряпицу. Нездоровилось Святополку то ли с похмелья, то ли оттого, что в душе сумятица и волнение. В полночь вернулся ни с чем воевода Блуд. Хан Боняк отказался ворочаться, передав: «Трава вымерзла, и коню корма мало. Когда же снег землю покроет, будет еще хуже, отощают кони, начнут падать, а печенег без коня не воин! Ко всему место, где ты стоишь, озерное, как по льду коней погонишь?»

Святополк вскочил, забегал по избе, изрыгая ругательства:

— Проклятый печенежин!

Потом упал на войлочную полость, уткнулся в стену. Напрасно силился изменить ход мыслей, думал о княгине Марысе, чей-то чужой голос твердил: «Не видеться тебе с ней, покуда Ярослав под Киевом».

Неожиданно вспомнил, как за столом Горясер обещал тайно пробраться в Любеч и убить Ярослава. Приподнял голову, кликнул отрока. Тот появился не мешкая, протянул корчагу с квасом. Святополк отвел руку, сказал с досадой:

— Чего суешь, коли не просят. Поутру приведи боярина Горясера.

Отрок не успел выйти, как за стеной послышались шум, крики. Святополк встревожился:

— Что за переполох, поди узнай.

У двери отрок столкнулся с боярином Путшей. Тот дышал тяжело. Еле переводя дух, выпалил:

— Князь, новгородцы Днепр перешли!

Святополк вскочил, засуетился, накричал на перепуганного отрока:

— Тащи броню да помоги одеться!

Путша стоял не двигаясь. Кровь отхлынула с его отвислых щек, руки мелко дрожали. Тревожный шум за стеной усиливался.

— Боярин Путша. — Святополк ухватил его за плечи, заговорил быстро, шепотом: — Укрой за ближними холмами десяток гридней с запасными конями и сам от них не отлучайся. Буде надо, дожидайся меня. Да наряди гонца в Киев к княгине Марысе, пусть на всяк случай в дальнюю дорогу соберется…

— Исполню, князь! — обрадовался Путша и выскочил из избы.

Полки изготовились, встали друг против друга; новгородские и киевские смерды и ремесленный люд, княжьи гридни и варяги, опершись на мечи и копья, щитами огородившись, ждут рассвета. Во тьме запросто за недруга своего принять можно.

Тысяцкий Гюрята велел перегнать ладьи к любечской пристани, сказав Ярославу:

— Дабы знали, назад нет возврата!

Серело медленно. Колючий морозный ветер дул новгородцам в спину.

— То добрый знак, — заметил стоявший поблизости от Ярослава новгородец.

Ярослав поднял голову. Небо обложили снежные тучи. Заметив, что князь посмотрел на небо, гридин, прислонив к ноге щит, сказал:

— Не быть седни солнцу.

Ярослав оставил его слова без ответа, подождал немного, послушал, как киевляне с новгородцами перебраниваются, только потом, повернувшись к трубачу, проговорил негромко:

— Пора!

Тот поднес к губам рожок, заиграл. Качнулись новгородцы, пошли скорым шагом, а лучники позади спустили тетиву. Запели стрелы. Сшиблись полки, зазвенела сталь, затрещали сломанные копья.

Не выдержали киевляне ярости новгородцев, попятились, побежали.

Напрасно воевода Блуд пытался задержать своих гридней, искал глазами Святополка. Тот был уже далеко. Едва началась сеча, Святополк покинул ее и с боярином Путшей и гриднями скакал, меняя коней, к Киеву, чтобы оттуда укрыться в Польше. А князь Ярослав вошел в Киев.

Вавельский замок в Кракове оживал в зимнюю пору, когда из Гнезно наезжал король Болеслав со своими рыцарями и многочисленными холопами. Замок Вавель на островке. Замшелые стены, узкие прорези бойниц, четырехугольные и островерхие банши.

Дорога от Кракова обрывается у широкого затопленного рва. По утрам и вечерам далеко окрест раздавался резкий скрип цепей. То с сумерками поднимали и по утрам опускали навесной мост. Поднятый мост служил и первыми воротами в замок.

Зима в тот год выдалась как никогда промозглая. Лили обложные дожди, висели плотные туманы. Погожие дни выдавались редко, и потому, как только проглядывало солнце, Болеслав объявлял, что быть потехе. Скорые гонцы поскакали в ближние и дальние поместья, созывая шляхтичей на забаву.

Тем временем на мощенный булыжником двор замка холопы выкатили клеть с диким зверем. Зверь метался, ревел.

Неподалеку другие холопы устанавливали помост для короля, дощатые скамьи для гостей…

Ночь прошла в суете. Спозаранку начали собираться гости. Старые и молодые шляхтичи в сопровождении разряженных панн и паненок съезжались в замок. Потеха началась после утренней трапезы. В сопровождении рыцарей Болеслав не спеша направился к помосту. На короле алый, отороченный мехом кунтуш, соболья шапка, на ногах мягкие, зеленого сафьяна сапоги. Взойдя на помост, он постоял минуту, потом, пригладив пышные усы, умостился в плетенном из лозы кресле.

Гости усаживались на скамьях с шумом, препираясь за места поближе к королевскому помосту. Не обращая внимания на шляхетскую перебранку, Болеслав подал знак, и голосистый глашатай прокричал:

— Ясновельможные панове, кто удаль испытать желает?

На скамьях затихли, а глашатай, подняв короткое копье, взывал с перерывом:

— Шляхта и рыцари, есть ли такой меж вами?

Болеслав насмешливо окинул взглядом сидящих. Сказал через плечо каштеляну Казимиру:

— От страха задами к скамьям приросли.

Тот крутнул длинный ус, ответил, поднимаясь:

— Еще не сгинуло шляхетство!

Но каштеляна опередил молодой шляхтич. Выбежав вперед, он повернулся к помосту, крикнул:

— Желаем!

Шляхетские жены и дочери захлопали, зашумели. Король одобрительно поднял руку, и молодой шляхтич, приняв из рук глашатая короткое копье, вошел в клетку.

Медведь лежал, но маленькие, глубоко запавшие глазки настороженно следили за человеком. Зверь зарычал, поднялся.

Шляхтич отпрянул, заходил то с одного бока, то с другого. Улучив время, он сделал еще прыжок, и копье вонзилось в медведя. Но зверь ударом лапы вышиб из рук человека копье. Теперь шляхтич делал обманные движения, норовя достать копье, но медведь был наготове. Едва шляхтич нагнулся, как зверь кинулся на него, подмял.

Перекрывая свирепый рев, дико закричал шляхтич. На скамьях вскочили.

— До помощь!

Вопли и визги перепуганных паненок огласили замок.

— Тихо, панове, тихо! — пытался успокоить разволновавшуюся шляхту каштелян Казимир.