Сергей Мосияш - Святополк Окаянный

— Так что ж мы с ним делать будем? — допытывались любопытные у Горясера.

— Уговорим не серчать на нас, — отвечал, усмехаясь, казначей.

Приблизившись к Смоленску, муромчане не стали въезжать в него, не желая привлекать к себе внимания, а послали в город лазутчиков разузнать о Глебе: здесь ли он, приезжал ли?

— Ступайте на Торг, там все узнаете, — наказывал им Горясер.

Дружина притомилась — путь неблизкий — и рада была остановке. Сняли седла, спутали коней, пустили пастись. Стали варить себе кашу, за дорогу соскучились по горячему. Удалось и ночь, и другую переспать возле костров. Горясер уже начал беспокоиться, не похватали ли его лазутчиков в Смоленске.

Однако через двое суток явились посланные, сообщили:

— Князь Глеб был здесь днями и пересел со своими отроками с коней на барку, на которой и поплыл вниз, видимо к Киеву.

— А о смоленском князе Станиславе узнали что-нибудь?

— Князь Станислав еще раньше отплыл на Киев.

— Т-так. Хорошо. Седлайте коней, тушите костры.

Горясер с дружиной спешной хлынью направились к Днепру и, выехав к реке, поехали по берегу вниз, следуя всем извивам русла. И еще издали увидели широкоскулую барку, управляемую двумя потесями-веслами, укрепленными на корме и на носу.

Горясер остановил коня, собрал вокруг себя дружину и сказал:

— Сейчас они пристанут к берегу. Да, да. Я их попрошу — и пристанут. Окружить всех отроков, никого не трогать, но и оружия не давать вынуть.

— А ежели они сами?

— Вряд ли рискнут. Их мало. А с князем я буду сам говорить. Слышите? Сам.

Они быстро берегом нагнали плывущую барку. Горясер крикнул весело:

— Эге-гей! Глеб Владимирович, это я, Горясер. Здравствуйте! Пристаньте к берегу, разговор есть.

Князь, сидевший на плетенном из лозы кресле посреди барки, махнул рукой рулевым: правьте к берегу. Те заплюхали тяжелыми веслами, разворачивая барку к берегу. Она медленно приблизилась, ткнулась в затравяневший обрывчик.

— Ну что у тебя, Горясер? — спросил князь, ладонью прикрывая глаза от яркого солнца.

— Сейчас, сейчас, — отвечал Горясер, спрыгивая с коня и передавая повод одному из спутников.

За ним последовало около полусотни дружинников. И все, спешившись, спускались к барке, окружали ее.

Горясер нашел глазами Торчина, тот стоял на корме и внимательно следил за казначеем, видимо ожидая сигнала. И Горясер кивнул ему, прикрыв глаза: действуй.

Никто не видел, как сверкнул в воздухе летящий нож, но внезапно упал на палубу, обливаясь кровью, Глеб Владимирович. Нож вонзился ему в шею.

Все онемели от случившегося, еще не понимая, откуда прилетел засапожник, поразивший князя. Ни княжьи отроки, ни муромцы не ожидали этого.

А Торчин в несколько прыжков оказался около поверженного князя, бившегося на палубе, выхватил из его шеи нож и вонзил князю в сердце. Глеб затих.

Всех сковал ужас. А Горясер, указывая на Торчина, громко, почти истерично закричал:

— Взять его! Связать!

Дружинники кинулись на убийцу, заломили ему с остервенением руки.

— Но я же… я… — залепетал было Торчин.

— Заткните ему глотку. Тащите наверх.

И Торчину заткнули рот его же шапкой и связанного потащили на берег.

— Все на коней, — приказал Горясер.

Дружинники покарабкались вверх. Княжеские отроки все еще стояли в оцепенении. Горясер спросил:

— Как там князь?

К Глебу подбежал Моисей Угрин, склонился над ним, выпрямился, сказал дрогнувшим голосом:

— Князь мертв.

— Какая беда, — вздохнул Горясер. — Мы накажем убийцу, он заплатит нам своей головой.

И, повернувшись, направился вверх за своими дружинниками, в душе ликуя и гордясь содеянным: длань Перуна настигла еще одного властного киевлянина.

Нет, не врут волхвы, не врут.

изантийское посольство, прибывшее в Киев, остановилось на подворье митрополита. И вскоре явился в великокняжеский дворец служка митрополита спросить великого князя Святополка Ярополчича, когда он сможет принять византийского посланца.

— Завтра в полдень, — сказал Святополк, а когда служка ушел, спросил Бориса: — Это почему же византиец сначала к митрополиту пожаловал?

— Наверное, потому, что и тот и другой греки. И потом, пусть их. Тебе меньше забот.

Встреча императорского посла была назначена в самом большом зале дворца, где стоял великокняжеский столец — кресло с высокой расписной спинкой и резными подлокотниками, на концах которых, разинув пасти, сидели львы, сверкая изумрудными глазами. Вдоль стен тянулись длинные лавки, застланные коврами. На них обычно восседали бояре и дружинники, когда призывал их на совет князь.

К приему императорского посла Святополк облачился в тяжелое, украшенное драгоценными каменьями платье: водрузил на себя сверкавшие золотом бармы, шапку алого бархата с собольей опушкой, тоже усыпанную алмазами и жемчугом.

По лавкам, ближе к стольцу, рассеялись бояре, воеводы, тысяцкий. По правую руку от стольца сел князь Борис, по левую — казначей Анастас. Сзади встали два гридня-телохранителя в калантарях с начищенными до зеркального блеска пластинами.

Гридни стояли и у дворцового крыльца, и на самом крыльце тоже, все одетые в свои лучшие платья. Все это должно было убедить византийца, сколь уважителен киевский князь к императорскому посланцу да и к самой империи.

Когда посол подошел к крыльцу со своей свитой, на крыльце явился боярин и торжественно произнес:

— Великий князь земли Русской Святополк Ярополчич ждет тебя. Пожалуй к нам, — и поклонился послу.

Тот неспешно поднялся на крыльцо и прошел вслед за боярином в зал. А тот, войдя в зал, опять провозгласил:

— Великий князь, к тебе пожаловал посол императора Василия Романовича. Принимай его, — и с поклоном отступил в сторону, как бы давая византийцу дорогу к стольцу.

Посол остановился шагах в десяти перед стольцом, церемонно поклонился:

— Великий князь, я послан моими императорами поздравить тебя с вокняженьем над землей Русской, передать тебе их грамоту и подарки.

Неуловимым движением византиец извлек из-за обшлага пергаментный свиток с царской печатью и с поклоном протянул его в сторону стольца. Анастас вскочил с лавки, подошел к послу, принял грамоту и, передав ее Святополку, сел на место.

Посол хлопнул в ладоши, и тут же в дверь стали входить один за другим его слуги, внося подарки и складывая их к подножию стольца. Были там дорогие шелковые паволоки, аксамиты, серебряные сосуды, амфоры с дорогими винами, фрукты и даже сирийский меч, отливавший синевой.