Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

— Теперь, может быть, его нет, но он наверняка придет.

— Молчи, за нами наблюдают.

Этьенн Ферран не ошибся.

Сидевшие за столом возле той низкой двери стали шептаться.

Наконец, один из них, в мундире волонтера десятников, встал, медленно прошел залу и, проходя мимо Этьенна, толкнул его скамейку.

Этьенн понял, что волонтер хочет оскорбить его. Клопинэ живо схватил его за руку.

— Будьте спокойны! — шепнул он.

Десятник сел на свое место; встал другой и сделал то же самое. Потом третий, потом четвертый. Красильщик с трудом сдерживал всю ярость, лишь при каждом оскорблении становился бледнее.

Горбун отпускал шуточки, чтобы сдержать гнев своего товарища.

Прошел пятый десятник и опрокинул стол наших приятелей. Этьенн Ферран вскочил.

— Негодяй! — вскричал он. — Если бы у меня была шпага, я наказал бы вас за дерзость!

Едва это было произнесено, как все десятники вдруг подбежали с обнаженными шпагами.

— О, негодяи! — вскричал горбун, бросаясь перед Этьенном. — Они нападают на безоружных!

В ту же минуту шпага и кинжал упали на плиты таверны к ногам Этьенна.

— Прочь, убийцы! — вскричал громкий голос.

Этьенн и Клопинэ схватили оружие.

Мужчина лет сорока, в темном полукафтане и в черной шляпе с белым пером, свистнул и тотчас швейцарцы, спокойно игравшие в таверне в карты, бросились на десятников.

Швейцарцев было гораздо больше, и десятники сбежали среди громкого хохота.

Солдаты, явившиеся на свист, заняли свои места и продолжали играть.

Обернувшись, Этьенн увидел человека с белым пером, глаза которого были устремлены на него.

— Зачем вы пришли в эту таверну? — спросил незнакомец, с интересом рассматривая юношу. — Разве вы не знали, что здесь каждый день происходят ссоры между католиками и гугенотами?

— Я искал… одного человека, — отвечал Этьенн. — И приметил его возле низкой двери и…

— Не будет ли нескромно с моей стороны пожелать узнать имя этого человека?

— Я был бы неблагодарен, если бы отказался исполнить ваше желание. Без всякой причины этот злодей хотел меня убить. Его зовут Моревель.

— Королевский мясник!.. — вскричал незнакомец, вздрогнув.

— Именно, — подтвердил Этьенн.

Незнакомец с уважением посмотрел на Этьенна.

— Стало быть, вы не очень дорожите жизнью, — сказал он, — если хотите сразиться с самым хитрым злодеем в столице?..

— Что значит жизнь, когда надо отомстить за оскорбление?..

— Вы рассуждаете как дворянин… а между тем по вашему костюму я счел вас…

— Работником, не так ли? Ну да, я работник… но разве благородные чувства не могут находиться под суконным полукафтаном?..

— Я хочу быть вашим секундантом в вашей дуэли с Моревелем! Только я буду помогать вам с двумя условиями.

— С какими?

— Я вам скажу. Во-первых, я сам отнесу ваш вызов к Моревелю.

— Для чего это вам?

— Потому, что если вы сделаете это сами, вы можете попасть в засаду. Вы не довольно опытны, молодой человек. Словом, вы не знаете противника, с которым будете сражаться. Второе условие состоит в том, что дуэль будет происходить по-итальянски, то есть головы противников и секундантов будут покрыты черным капюшоном, с отверстиями для глаз…

— Зачем?

— Я могу только просить вас о доверии.

— Хорошо.

— Итак, до послезавтра… Где вы живете?

— В красильне Жилля Гобелена.

Этьенн и Клопинэ вышли из таверны.

— Я думаю, — весело сказал горбун, — что мы счастливо отделались сегодня… Но зачем вам драться с этим Моревелем?..

— Смотри!

— Это что?.. Бриллиантовый перстень?.. Как он блестит!.. Точно солнце…

— Ты помнишь, — перебил жених Алисы, — я рассказывал тебе, как однажды прогнал Жана Гарнье из дома сенмедарского звонаря?.. Когда мясник ушел, он уронил перстень, и я поднял его. Ты умеешь читать, Клопинэ?

— О! Немножко. Марта дала мне несколько уроков.

— Так посмотри, что вырезано на этом перстне.

Горбун взял перстень и начал складывать имя, вырезанное на нем.

Екатерина! — произнес он с испугом.

В то время, в которое происходит наша драма, колдовство было распространено во Франции.

В одном Париже насчитывали тридцать тысяч колдунов.

При королевском дворе дамы не смели ничего предпринять, не посоветовавшись прежде с астрологами. «Зло сделалось так велико в конце 1572, — говорит один историк, — что пришлось употребить не только угрозы церкви, но и светскую власть для того, чтобы остановить издание альманахов, где астрологи осмеливались предсказывать все, что приходило им в голову».

Бордосские и орлеанские суды наказывали авторов этих сочинений; одни были повешены, другие сожжены.

Но если духовная гражданская власть наказывала колдунов, она не смела еще коснуться так называемой белой магии, особенно популярной среди придворных и сама Екатерина Медичи пользовалась этой псевдонаукой для своих планов.

Зала магии, совершенно круглая, имела маленькие окна, в которых были поставлены оптические инструменты для наблюдения звезд. Башня была освещена лампами, наполненными особым спиртом, блеск которых устрашал, а запах неприятно возбуждал мозг.

Всюду стояли чучела птиц, летучих мышей, банки красного и синего цвета с змеями и жабами.

Посреди залы, на столе, лежали кабалистические книги и глобус, представлявший небесный свод.

Когда Екатерина и король вошли, их ждало несколько человек, сидевших совершенно неподвижно. На одних была длинная одежда магов с разводами огненного цвета. Другие были в костюме дворян или простолюдинов. Среди астрологов в черной одежде находились парфюмер Ренэ, Жером Тушэ и итальянец Замет. Среди других приглашенных были Моревель, Серлабу, Петруччи и граф Рец.

Итальянец Замет руководил этим сеансом.

Екатерина подала сигнал. Король занял место у стола.

— Звезды сегодня особенно блистают, — произнесла торжественно Екатерина.

— Они более расположены повелевать судьбой, — отвечал астролог Замет.

В то время, как парфюмер Ренэ и Жером Тушэ смотрели на звезды в телескоп, итальянец приблизился к столу.

Испытывая будущее, он употреблял зеркала, вызывал злых духов на особом, странном и никому не известном языке.

Потом он зажег костер, который вспыхнул цветным пламенем.

— Свет красен, как кровь! — вскричал он, как бы вдохновленный.

— Эфирные миры побледнели, — отвечали Ренэ и Жером Тушэ, приближаясь.

— Судьба повелевает!.. Искушение должно совершиться!.. — воскликнула королева-мать, положив руку на плечо короля.

Холодный пот выступил на лбу Карла IX.

Он не решался утвердить то ужасное, что требовали от него: убиение всех гугенотов во Франции.

Замет продолжал, и мать и сын разговаривали вполголоса.