Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

— Подумайте о вашей короне, государь!..

— Я не выдержу тяжести скипетра, обагренного потоками крови! — отвечал Карл IX.

— Ваш брат Анжуйский воспользуется вашей слабостью, чтобы завоевать поддержку народа, берегитесь! Со своей стороны, ваш брат Алансонский стремится на трон…

— Пусть я окажусь в изгнании, для меня это предпочтительнее, это доставит мне спокойствие души!

— Короли не выходят живыми из дворцов, когда не повинуются воле судьбы. Вы лишитесь вашей славы. Колиньи ждет только признания народа!..

— Нет, этого не будет!

— Со всех сторон гугеноты стекаются в Париж… как волны бурного моря, они угрожают… скоро их страшные орды окружат Лувр… и тогда ваш скелет привесят к монфонским дубам!

Карл IX вскрикнул и лишился чувств.

Все бросились ему на помощь.

Когда Карл IX опомнился, он дико осмотрелся. Глаза его встретились с повелительным взором Екатерины.

— Да!.. Да!.. — сказал он слабым голосом.

— Король приказывает! — вскричала Екатерина.

— Я готов! — отвечал Моревель.

Петруччи принес восковую фигуру, поразительно походившую на адмирала Колиньи.

Замет проткнул фигуру в области сердца, и из раны брызнула кровь.

— Кровь брызнула!.. Он виновен, — с живостью сказала Екатерина. — Он должен быть умерщвлен!

Она подала королю пергамент, на котором оставалось только расписаться.

— Не подписывайте, государь, это будет погибелью чести королевского имени! — прозвучал вдруг властный голос.

Все с изумлением глядели на богато одетую женщину, лицо которой закрывала маска.

— Кто впустил вас сюда? — закричала королева-мать.

Три человека бросились с кинжалами на незнакомку: Моревель, Петруччи и Серлабу. Но женщина протянула ореховую палочку, и все трое испуганно отступили. Орешник считался всемогущим орудием магии. Сама Екатерина остолбенела.

— Прочь! — произнесла глухим, измененным голосом женщина. — Нельзя приближаться к царице астрологии!

Карл почувствовал, что получает возможность не подписывать тяготивший его указ.

— Государь, я прошу вас не подписывать приговор вашим же подданным. Их кровь падет на вас… Это заговор!

— Разве моей жизни что-то угрожает? — улыбнулся Карл, узнавая голос оставленной фаворитки.

— Нет, ваше величество, заговор против вашей чести!

— Кто же его организовал?

Мария молчала, испуганно поглядывая из-под маски на королеву-мать, которая прислонилась к двери, словно подстерегая, как волчица, минуту устремиться на свою добычу.

— Я жду!.. — сказал король.

— Я… не могу теперь сказать!

— Вы видите, это клевета!.. — закричала Екатерина.

Сделав знак, она сказала:

— Захватите эту авантюристку!

Моревель подошел.

— Государь, — с живостью продолжала незнакомка, — кровь покроет вас, как пурпуровый плащ!

— Оставьте меня, оставьте меня! — сказал монарх.

Екатерина сделала движение, Моревель бросился, чтобы сорвать маску.

Вдруг человек, закрытый капюшоном, выскочил из двери, скрытой обоями, и встал между ними.

Он шепнул что-то на ухо Моревелю. Королевский мясник побледнел и растерялся. Не теряя минуты, незнакомец схватил женщину на руки и исчез вместе с нею в потайной двери. Вскоре они шли по улице.

Напрасно несколько раз дорогою Мария расспрашивала незнакомца — он упорно хранил молчание. Однако, когда у двери дома он поклонился и хотел уйти, Мария Тушэ сказала:

— Прошу вас, скажите, кто вы. Я желаю, если представится случай, заплатить вам долг признательности. Незнакомец не ответил и лишь сделал движение, как бы для того, чтобы приподнять свой капюшон.

Екатерина Медичи вырвала согласие Карла IX и Моревеля, королевского мясника, назначили для исполнения убийства, которое должно было подать сигнал к страшной резне.

Когда назначение было сделано, граф Рец подошел к мяснику.

— Помни, что твой поступок войдет в историю!.. Вот задаток, — и граф подал мешок, наполненный золотыми монетами.

Мать короля посмотрела на руки Моревеля и спросила его вполголоса:

— Где перстень, который я дала тебе в Лувре?

— Я… я сделал из него пулю для мушкета, которым я прицелюсь в первую жертву…

Хотя кожевник Ландри думал, что Кажэ пьян, Кажэ не терял сознания. Жан Гарнье приказал ему притвориться пьяным.

Когда все находившиеся в таверне вышли, приказчик мясника отправился к хозяину, который ждал его в своей лавке. Нам не нужно рассказывать, какой разговор происходил между хозяином и его приказчиком. Кажэ должен был разузнать, что говорят в предместье, и Гарнье понял, что с этой минуты он должен удвоить предосторожности.

Как ни старались друзья Алисы найти в Жантильи место, где она была спрятана, ничего не удавалось. Этьенн Ферран сходил с ума от горя. Перрен Модюи и Жермена были в отчаянии. Один Клопинэ, не теряя мужества, бродил в окрестностях Жантильи.

В один день он увидал женщину, которая шла по улице вдоль стен домов. Без всякой определенной мысли пошел он за ней, женщина почему-то показалась ему подозрительной. Вдруг он увидел, что она исчезла в двери, находившейся в стене одного дома.

Клопинэ побежал в Париж.

В темной комнате было только одно окно, выходившее на высокую стену. Алиса, дочь звонаря, страшно бледная, с глазами, распухшими от слез, стояла у окна. На дворе слышались порывы сильного ветра. Время от времени пленница прислушивалась, потом лицо ее, на минуту вспыхнувшее, тотчас опять становилось бледным. За столом, неотрывно глядя на девушку, сидел Гарнье.

— Дура! — говорил он с насмешкой, — хочет умереть, потому что ее любят.

Вдруг послышались шаги, и Симон, приказчик, вбежал в комнату.

— Хозяин, — закричал он, — дверь выбивают!.. Слышите, какие удары!

— Поставь лестницу под окном, быстрее!

— Бегу.

Жан Гарнье схватил Алису, зажал ей рот рукою, чтобы заглушить крики, и бросился к окну.

Но в эту минуту стекла разлетелись вдребезги и в комнату прыгнул Этьенн.

— Злодей! — вскричал он, ударив в лицо противника.

Жан Гарнье, опьянев от бешенства, бросил бесчувственную девушку и схватил из-за пазухи нож.

— На этот раз ты ответишь за все! — закричал Гарнье и взмахнул ножом, но Этьенн успел отскочить и, размахивая палкой, не давая Гарнье приблизиться к себе, отбежал к стене.

— Я здесь хозяин! — закричал Симон, входя в комнату с кинжалом в руке.

От неминуемой гибели Этьенна спасло только то, что в комнату ворвался Перрен Модюи, а затем, сжимая в каждой руке по пистолету, Клопинэ…

Пробило девять часов утра на колокольне Сен-Жермен-ле-Оксерроа, когда два человека вошли в Прэ-о-клерк. Головы их были закрыты черным капюшоном с отверстиями для глаз.