Евгений Бажанов - По законам Дикого поля

Затем паренек повернул голову и отшатнулся в сторону. В углу на шесте сидел, взметнув огромные крылья, степной орел. Хищный крючконосый клюв разинут. Глаза блестят, показалось, горят красным огнем. Но птица не шевелилась. Искусно изготовленное чучело едва вмещалось в избенке. В другом углу «спал» филин.

В центре зимовья стоял стол на вкопанных в землю ножках, два стула – долбленые чурбаки, к потолку на веревках подвязаны два мешка. Один Вожа спустил на стол. Достал горсть лесных орехов, угостил Васька.

– Бери, Васек, это межевой запас на черный день. Как только орех нальется, пойдем лещину [24]лущить. Два мешка соберем – нам на всю зиму хватит.

Звероловы на территории от Волги до Камчатки приходили в зимовье для промысла пушного зверя в середине осени. В Диком поле в зимовье часто и летовали. Большинству звероловов возвращаться было некуда. Время появления обжитых деревень только подступало.

Если в приглянувшемся месте зимовья не стояло, то избушка рубилась в течение недели. В январе основной промысел кончался. Но если рядом не имелось селенья, что бывало часто, то звероловы, отдаленные от другого мира сотнями верст и глубокими снегами, жили в зимовьях до ранней весны. И только после этого отправлялись в селенья, в крепости, на ярмарки. Вожа жил в зимовьях постоянно.

Похожие зимовья Вожа имел на одном из притоков Большого Черемшана, на Соку, на Самаре и Большом Иргизе. На Иргизе – реке, пограничной с киргизской стороной, вокруг зимовья Вожа поставил частокол с бойницами. Здесь даже зимой шалили воровские шайки кочевников и воровской люд из России. Остальные зимовья как простая изба.

Долгие зимние вечера зверолов коротал, прикармливая лесных зверюшек и раненных птиц. Они словно услышали приход большого друга. Первой появилась белка, серая с рыжеватым отливом. Белка схватила орех из протянутой ладони и юркнула в рукав рубахи, но рубаха не шуба, что-то ей там не понравилось – и через мгновенье она оказалась на лавке.

Зато в открытую дверь бесшумно впорхнул жгуче черный большущий ворон и зычно ошеломил человеческой речью:

– Здравствуй! Ворону угощенье!

Оба зверолова, и зрелый и малый, такому явлению умилились. Никто разговаривать птицу не учил. Вожа подобрал полуоглушенного ворона с помятыми правильными перьями на снегу в самую стужу после боевой птичьей потасовки. Ворон прожил в зимовье до весны, восстановил силы, но улетать не собирался. То ли ему здесь оказалось сытнее и теплее, то ли интереснее слушать человека и поражать способностью выговаривать фразы.

– Пойдем покажу байбака [25], – предложил Вожа названому брату.

Во дворе Вожа познакомил Васька еще с одним приятелем, который вылезал на свист.

Вечером Вожа налил в плошку кумыса и поставил у порога. Утром гость все же пожаловал. Васек увидел чрезвычайно пушистую кошку.

– Дикая полевая кошка, – сказал Вожа. – В степи среди зарослей чилиги и шиповника полно водится. Там их волки не достают и добычи хватает. Приваживаю от мышей и крыс. В холода в зимовье жила. Летом совсем одичала. Пушистик, иди сюда.

Кошка пила кумыс крошечными глотками, слизывала с поверхности, от удовольствия жмурила глаза, но стоило сделать шаг в ее направлении – убегала в кусты и возвращалась только когда люди отступали на значительное расстояние.

Новые события и встречи восхищали мальчишку, хоть и росшего среди приволья деревенской природы, но впервые летовавшего с настоящим охотником-промышленником, а по другому – звероловом-промышленником. Охотники этой поры предпочитали называть себя не промысловиками, а промышленниками, что в общем одно и то же, но более употребимое шло от более ходового слова промышлять. Называли они себя так не без гордости. Считали зверование и службу проводниками стоящей, главной работой. И, действительно, были уважаемы. К ним часто обращались за советом и помощью. Мальчишки, попавшие в науку к охотнику-промышленнику, редко сходили с охотничьей тропы.

Оставив кожаные мешки с кумысом и провиантом в зимовье, звероловы пошли на разведку по реке в долбленке, прихватив берестяные ведра, веревки и рыболовные снасти.

Лес обступал реку плотной стеной и слева и справа. Иногда плыли в сплошном зеленом туннеле из веток деревьев. Гигантские осокори в три-четыре обхвата возвышались над всем. Не уступали им могучие березы, изредка встречавшиеся в чаще, и липы. Чуть ниже – могучие дубы, стройные осины, кудрявые вязы. Еще ниже – ракита, боярышник, лещина, другой кустарник и много подроста деревьев. И так до самой земли. У каждой группы деревьев свой уровень.

Нижние ветви деревьев свисали в воду. Зеленоватая вода играла ветвями. А вот двухсотлетний огромный осокорь, подмытый вешними водами, упал и перегородил более половины реки. Долбленка с усилием прошла образовавшуюся быстрину. Лес казался угрюмым, а река, текущая в густой тени, глубокой и таинственной.

Верст десять звероловы прошли вверх по Соку на гребях [26]. Пока поднимались, лес был оживлен. Время весеннего гнездования и брачных песен кончилось, но птицы оживлены, и то тут, то там слышались голоса рябчиков, лесных голубей, дроздов, размеренно вела счет кукушка: ку-ку-ку, стучал дятел.

С ветки на ветку, далеко, точно птица, летала белка-летяга. В отличие от обычной белки у нее тонкие кожаные перепонки с двух боков; от передних лап к задним перепонки распластывались точно два крыла.

Легкая долбленка тихо скользила по воде и почти в упор вышла на лося, вышедшего на водопой. Лесной великан вздрогнул и гулко, скачками, ушел в чащу.

На реке темные омуты сменялись песчаными перекатами. На одном Вожа показал глазами на рыбу, вставшую на перекате. Васек, упарившийся от духоты и весельной работы, с удовольствием сиганул в воду. Он поймал рубахой двух рыбин.

На поворотах реки встречались песчаные отмели. Здесь звероловы сделали заброд бреднем. На дне долбленки оказались несколько окуней, язь, уклейка, два судака и четыре щуки больше локтя длиной. Прошли еще раз по тому же месту и подняли не меньший улов.

– Во время лова рыбы не становись на бредень, – учил приметам Вожа, – от того рыба не ловится.

Из рыбы варили уху, пекли в угольях притушенного костра. На зиму звероловы рыбу солили и вялили. Ели и сырую рыбу, особенно в зимнее время, восполняя запасы необходимых для здоровья веществ. При цинге и общей слабости звероловы и переселенцы, поймав птицу, зверя или рыбину из-подо льда, разделывали добычу ножом и тут же принимались жевать жесткую, но спасительную пищу. Лучшее средство от хвори.

Несколько раз звероловы приставали к берегу. Вожа ходил проверять в лесу борти. С помощью веревок и приспособлений он поднимался по деревьям на высоту до семи-десяти саженей и, отмахиваясь от пчел, заглядывал в дупла. Смотрел, сколько меда натаскали крылатые сборщицы нектара.