Кемаль Тахир - Глубокое ущелье

В этот миг из темноты раздался голос:

— Стой! Кто там?

Секунду длилась растерянность Перване. Рассчитав, что до кричавшего шагов пятьдесят, а значит, их могут достать стрелою, он мгновенно развернул коня и поскакал прочь.

Нотиус Гладиус почувствовал, что Уранха вот-вот последует за ним, рявкнул:

— Стой!

Их окликнули по-турецки, но с греческим акцентом. Рыцарь обнадежился: может, властитель Инегёля Николас поставил в ущелье дозор, чтобы задержать бегущих от Орехового Ключа туркмен?

— Кто вы? Чьи?

— А ты кто таков?

— Мы друзья Николаса, властителя Инегёля... Рыцарь Нотиус Гладиус...

— Ах ты, выродок!

Мавро натянул тетиву и взял на прицел всадника в белой рубахе еще до того, как узнал, кто они.

Рыцарь услышал свист стрелы, и почти одновременно острая боль пронзила его правое плечо. Как же он сглупил, понадеявшись на счастливую встречу!.. Развернул коня и пустился за Перване, ощущая затылком дыхание смерти. Стрелы свистели вокруг него, пока он не отдалился на безопасное расстояние. Перване, надеясь на своего коня, чуть придержал его. Когда подскакал рыцарь, спросил:

— Воины Осман-бея? Ну что, прав был я. Опасен он!.. Поняли теперь, почему не преследовал нас Каплан Чавуш? Давно все пути перекрыты.

— Что же делать?

— Попытаем судьбу в болоте!.. Худо это! Но выхода нет.

Впервые с тех пор, как напали на них в Ойнашхисаре, Уранха раскрыл рот.

— Почему худо?

— Плохо я знаю болото в этих местах!..— Перване помолчал, прислушиваясь.— Если и выберемся, то на земли Караджахисара... А они нынче под Осман-беем... Опознают нас крестьяне. Если застанет день, надо, никому не показываясь, добраться до Кровавого ущелья.

— Другой дороги нет?

— Нет.

— Так чего ж ты тянешь?.. Едем!

Рыцарь Нотиус Гладиус застонал. От боли, от страха перед болотом.

Уранха обернулся. Луна высветила его длинное, лошадиное лицо. Сонные, бессмысленные глаза сверкнули сталью.

— Ты ранен, рыцарь?

Плотная туча внезапно закрыла луну. Рыцарь раздумывал, как лучше ответить. Перване с тревогой спросил:

— Серьезная рана?

«Испугался, что буду ему обузой»,— подумал рыцарь. Сколько раз он сам думал так о других. Гнев охватил его от сознания своей беспомощности.

— Нет, ничего! — Ему не понравилось, как он это сказал. В голосе звучала мольба. Добавил резко: — Так, царапнуло...

Уранха по звуку услышал, что первая стрела попала в цель, но от страха за собственную шкуру ему и в голову не пришло подумать о приятеле.

— Кровь?

— Нет.

— Тихо! — вдруг вскинулся Перване.

— Что?

Тихо, говорю!

Соскочил с седла, припал к земле ухом. Рыцарь развернул коня, пытаясь спрятать торчавшую в плече стрелу. Рана не кровоточила, но рука все больше немела. Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким. Не на кого было ему положиться в этом чужом краю. И впервые ощутил отчаяние, страх перед близкой смертью. Возможно, рана была пустяковой, но в таком положении любая слабость означала смерть. Все это вихрем пронеслось в его голове. В горле пересохло. Вырвать бы стрелу и вида не подавать, пока не одолеют они проклятое болото. Но едва он дотронулся до стрелы, как сердце тисками сжала боль. С детства не выносил он боли. Потому, видимо, и стал таким жестоким. Если даже удастся вытащить наконечник, может кровь хлынуть. Отказавшись от своего намерения, он спрятал руку за спину.

Перване вскочил, словно земля занялась у него под ногами.

— Стук подков! Скачут сюда!

Уранха на своего коня не полагался. Позабыв о раненом товарище, тут же пустился наутек. Нахлестывая коней, они подскакали к болоту и, бросив животных, углубились в тростник.

Ступив в зыбкую топь, Нотиус Гладиус задрожал с головы до ног. С тех пор как вместе с монахом Бенито ходил он красть коней, коварное болото виделось ему в ночных кошмарах. Он спокойно и вспомнить не мог о нем. Возможно, потому, что был грузен.

Когда торчащая стрела в плече в третий раз зацепилась за толстый камыш, понял он: дальше идти не сможет. Простонал:

— Уранха...

— Что?

Уранха обернулся. Из облаков вынырнула луна. И сотник увидел сперва большое кровавое пятно на рубахе рыцаря, потом стрелу, торчащую в правом плече.

— Уранха!

— Ты ранен? Чего же скрывал? — укорил он рыцаря. И неожиданно изменившимся голосом приказал: — Стой, Перване-бей, стой!

Перване, продираясь впереди через камыш, не слышал, о чем они говорят.

— Что там?

— Он ранен...— Уранха, склонившись, осмотрел плечо рыцаря.— Крови немного. Похоже, легко... А ну-ка, пошевели пальцами!..

Пальцы двигались с трудом.

— Ничего! Попробуй поднять руку!

Рыцарь попытался, но боль остановила его. Простонал:

— Давай вытащим!.. Цепляет за камыш. Не пройду я так, Уранха.

— Подожди, посмотрю!..

— Что вы застряли там? С ума, что ли, сошли? — проворчал Перване.

Уранха пропустил его слова мимо ушей. Еще в тюркском отряде научился он перевязывать раны. Легкая была у него рука. Он вынул кинжал. Рыцарь, охнув, схватился за меч. Уранха рассмеялся:

— Чего ты? Надо стрелу обрезать, иначе не вытащить! Стисни зубы! Молись, чтоб кровь не хлынула!

Ощупал плечо в том месте, где вошла стрела, где вышла.

Перване, пользуясь передышкой, прислушивался к болоту. Уловил далекое шуршание тростника, поднял палец, прошептал:

— В болоте кто-то есть. Айда! Не то схватят вас.

Слова его могли означать только одно: «Оставь его, пошли!» Но Уранха и ухом не повел.

Чтобы вынуть стрелу, надо было обрезать ее у наконечника. Значит, рыцарь должен повернуться к Уранхе спиной. «Пусть торчит!» — подумал было Нотиус, но тут же понял: шагу с ней не сделает. Рука его лежала на эфесе меча, глаза следили за лицом Уранхи — боялся он, что сотник ударит его в спину. Даже боли не чувствовал, когда тот обрезал стрелу.

Странно хмыкнув, Уранха обошел вокруг рыцаря. Тот прошептал:

— Что? Обрезал?

— Теперь еще немного потерпи... Стисни зубы...

Рыцарь закрыл глаза, сжал эфес меча, будто он помогал ему устоять на ногах.

— Готово! — Уранха швырнул стрелу в тростник. Рванул на рыцаре рубаху. Спокойно разодрав ее на лоскуты, приложил с обоих концов к ране. Крепко перетянул другим лоскутом.— Счастливчик ты! Вену не задело!.. Может, чуть...

Уранха вдруг умолк, прищурился.

Нотиус Гладиус понял: когда сотник сорвал с него рубаху, стал виден пояс с золотом. Рот у рыцаря скривился в подобие улыбки, он подтянул штаны, пытаясь закрыть пояс. Лицо Уранхи окаменело. Глаза пустые, бессмысленные. В руках острый как бритва кинжал. Каким-то шестым чувством почувствовал рыцарь, что Уранха изо всех сил сжимает рукоять. Дрожь прошла у него по телу. То было прикосновение смерти...

— Сначала дрожь станет бить!..— Голос сотника был хриплым. Он сглотнул.— Может, потом в жар бросит!.. Не обращай внимания, не останавливайся! Не то... отстанешь!