Анатолий Домбровский - Платон, сын Аполлона

Едва прибыв на Самос, Алкивиад, вместо того чтобы ринуться с подкреплением на захват остальной Ионии, оставил флот, а сам, как рассказывали об этом позже, отправился с небольшим отрядом в Карию добывать деньги. Его казна была пуста: афиняне снабдили стратега кораблями и войском, но не дали средств на их содержание. Между тем матросам было хорошо известно, что командующий флотом Спарты Лисандр платит своим солдатам по четыре обола в день — больше, чем Афины тратили на своих даже в лучшие времена. А когда матросам плохо платят, они плохо воюют.

На время своего отсутствия Алкивиад поручил командование флотом Антиоху. Это был неплохой кормчий, но во всём остальном вряд ли годился на должность командующего. Впрочем, от него много и не требовалось. Надо было лишь следить за тем, чтобы матросы строго соблюдали дисциплину — не пьянствовали, не занимались грабежами и не устраивали потасовки друг с другом от безделья. Нужно было держать их в постоянной боевой готовности, ведь спартанцы во главе с Лисандром стояли рядом, в Эфесе. Алкивиаду показалось, наверное, что для Антиоха роль строгого начальника подходит больше остальных: он был человеком грубым, резким и не терпел никаких возражений. Увы, оказалось также, что Антиох крайне честолюбив и безрассуден. Едва Алкивиад отплыл в Карию, он, в нарушение всех приказов, решил блеснуть своим воинским талантом. Антиох экипировал триеру, на которой был кормчим, взял ещё одну с отрядом отчаянных бойцов и направился к Эфесу, намереваясь напасть и уничтожить какое-нибудь спартанское судно, чтобы прослыть героем. Спартанских судов в море не оказалось: все они стояли в эфесской бухте. Но возвращаться без победы уже не хотелось, и Антиох вошёл со своими триерами в бухту и стал маячить вблизи спартанских кораблей, выкрикивая грубые оскорбления в адрес Лисандра. Командующий спартанцев вышел из себя и погнался за наглецами. Антиох надеялся, что успеет уйти, но несколько спартанских триер быстро настигли и окружили его. Афинянам пришлось отчаянно отбиваться, вторая их триера помчалась к Самосу за подмогой. И когда несколько десятков афинских кораблей пришли к Эфесу на помощь Антиоху, Лисандр вывел им навстречу весь свой флот и уничтожил незваных гостей, как раньше — триеру Антиоха вместе с её кормчим и солдатами.

Посланные в Карию гонцы уже на следующий день сообщили обо всём случившемся Алкивиаду. Тот вернулся на Самос, поднял весь оставшийся флот и поплыл к Эфесу, надеясь поквитаться со спартанцами. Но Лисандр бой не принял. Он укрылся в хорошо защищённой бухте, Алкивиаду же отправил письмо со словами: «Я доволен прежней победой, а новая мне пока не нужна. Я терпелив».

Будь Антиох жив, не миновать бы ему лютой казни. Заливая бессильную злобу вином, Алкивиад твердил, что лично изрубил бы безумца на куски. Но ему следовало бы так поступить с другим человеком из своего войска. Как только Алкивиад вернулся на Самос после неудачной попытки вызвать на бой Лисандра, Трасибул, сын Трасона, на лёгком торговом судне отплыл в Афины и благополучно достиг желаемого берега. На первом же Народном собрании, созванном по его просьбе, Трасибул рассказал о бесславных делах Алкивиада. Стратег, дескать, развратничает и пьянствует, флот отдал под командование своим любимцам, таким же, как и сам, хвастунам и гулякам. Они и довели дело до того, что большая часть кораблей погибла в позорном бою у Эфеса. Трасибул также заявил во всеуслышание, что Алкивиад не только не готовится к будущим сражениям, но вместо того занят строительством надёжного убежища на тот случай, если спартанцы полностью уничтожат его флот и армию, а сам он будет проклят афинянами.

— Это убежище во Фракии! — кричал Трасибул. — Близ Бисанты! Пошлите туда людей и проверьте. Крепость обнесена такими высокими стенами, будто это царский дворец. Он собрал там все свои сокровища и всех своих гетер!

Народное собрание, слушая Трасибула, неистовствовало от гнева. И как только доброхот закончил свою длинную речь, постановило немедленно отстранить Алкивиада от должности стратега и послать на Самос новых военачальников: Тидея, Менандра и Адиманта. Трасибул даже предложил собранию схватить Алкивиада и предать его суду, но это было слишком. «Посмотрим, как сложится дальше» — таковым оказалось мнение большинства.

Узнав о решении Народного собрания, Алкивиад в первую же ночь покинул Самос и отправился во Фракию, полагая, что рано или поздно афиняне всё же решат арестовать его. Он не запёрся в своей крепости близ Бисанты, а собрал отряд наёмников, хорошо вооружил его за счёт денег, добытых в боях с фракийцами, и стал помогать эллинам, оберегая их от нападений варваров, — словом, продолжал служить Афинам. А когда к Эгоспотамам подошёл афинский флот, ища сражения с Лисандром, Алкивиад принялся навещать новых афинских стратегов и давать им добрые советы. Он указал Тидею, Менандру и Адиманту на то, что они выбрали для флота неудачное место. Поблизости нет ни хорошей гавани, ни города, откуда можно было бы доставлять продовольствие, в то время как у Лисандра в Лампсаке флот прекрасно оснащён. Алкивиад советовал перевести афинские корабли в Сеет. Но стратеги не только не приняли его советы, но, раздражённые его высокомерием, потребовали больше не докучать им и даже пригрозили арестом. Оскорблённый Алкивиад вернулся к своему отряду. А Лисандр уже через несколько дней, как и предостерегал опальный полководец, напал на афинский флот и с ходу захватил двести триер. Бегством спаслись только восемь. Все пленные — три тысячи человек — были казнены. Так бесславно погиб весь эллинский флот и надежда афинян на победу в войне со Спартой.

Не поздоровилось и Алкивиаду. Осмелевшие после гибели афинского флота, фракийцы напали на его базу и уничтожили всё, что можно. Стратег спасся бегством, потеряв во Фракии всё своё имущество. Сначала он отправился в Вифинию, оттуда, вновь настигнутый фракийцами, — во Фригию, к Фарнабазу — фригийскому сатрапу персидского царя Артаксеркса. Фарнабаз, знавший Алкивиада раньше, принял его с уважением, как бывшего союзника, и дал ему дом, в котором Алкивиад поселился вместе с Тимандрой.

— Спартанцы его боятся, афиняне — стыдятся, персы — тяготятся им, — сказал об Алкивиаде Сократ. — Первые боятся не только потому, что он нанёс им несколько тяжёлых поражений и оскорбил царя Агида, соблазнив его жену Тимею, которая, говорят, родила от Алкивиада сына. Они опасаются, как бы Алкивиад не уговорил персов отказаться от союза со Спартой и лишить их средств для ведения войны с Афинами. Вторые стыдятся Алкивиада, потому что уже два раза предали его, отстранив от дел без всякой вины, и тем самым, как глупцы, потеряли самого мужественного и мудрого стратега. А вместе с ним, возможно, и независимость. Третьи же тяготятся его присутствием, поскольку, будучи до крайности честолюбивыми, вынуждены признать, что многими своими победами обязаны чужаку, эллину, афинянину, представителю враждебного им народа. Отныне судьба Алкивиада печальна, — вздыхал Сократ, вспоминая о своём любимце. — И может закончиться трагично. В сущности, она уже закончилась.