Анатолий Домбровский - Платон, сын Аполлона

— Да, конечно. А далеко ли до утра? — спросил Платон.

— На Акрополе уже сменилась вторая стража, — ответил Адимант.

Антестерии — весёлый праздник Диониса, бога виноделия. Первый день торжества называется «днём открытых бочек», второй — «днём кружек», третий — «днём горшков». Сначала открывают бочки с вином из винограда осеннего сбора и пробуют, удалось ли вино, в какой бочке оно получилось лучше, в какой — хуже. Хорошее вино предназначается для питья, для угощений, то, что похуже, покислее, — для приготовления мясных и рыбных блюд, для приправ и соусов. Удачным напитком хвастаются перед соседями, отправляются угощать им родственников и друзей. А на второй день приглашают гостей, так что хмельные компании бродят с песнями и плясками от дома к дому, теряя им счёт, и, случается, попадают совсем не туда, куда были приглашены, на что, как правило, никто не обращает внимания. Это день всеобщего хмельного веселья. Зато уж «день горшков» — тихий и печальный, потому что у ворот каждого дома с утра выставляются горшки с вином и едой для душ умерших. Афиняне верят, что они с восходом солнца слетаются к этим горшкам, как пчёлы на мёд, чтобы утолить на весь год свою загробную жажду и голод. Горшки остаются у ворот, пока вино не испарится из них до дна. Тогда начинается лето.

Сократу вино принесли рабы Критона. Это был прекрасный напиток. Сократ выпил целую кружку и сел под стеной дома на солнечной стороне — погреться, помолчать, потужить, повздыхать. Весть о том, что в далёкой Фригии убит Алкивиад, сообщил ему под утро Федон, вернувшийся с пирушки. Потом Сократ и Платон выяснят, что Федон и Адимант услышали эту новость от гетеры Атгиды, хозяйки дома, где они оба пировали ночью. Теперь же Сократ, греясь на солнышке, размышлял в печали, пойти ли ему сначала к Аттиде или сразу же отправиться к Тимандре. Решение было принято, когда пришёл Платон.

— Надо идти к Тимандре, — сказал он.

— Ты пойдёшь со мной? — спросил Сократ.

— Сначала ты спросишь её, захочет ли она встретиться со мной, — замялся Платон.

— Хорошо, я спрошу, — не стал выяснять причину столь неожиданной робости Сократ, так как давно уже знал: Платон, отличный гимнаст, отважный борец, лихой наездник, был крайне застенчив с женщинами. Молодые люди, что окружали Сократа — Аполлодор, Критобул, Федон, Кебет, — начали было подтрунивать над застенчивостью Платона, но Сократ запретил им делать это, сказав, что не всякая смелость украшает человека, особенно если она граничит с наглостью.

— Я пойду с тобой и подожду у дома. Ты пошлёшь ко мне служанку, если Тимандра согласится...

— Да, да, я всё так и сделаю, — пообещал Сократ.

Сократ не столько слушал рассказ Тимандры, сколько любовался ею, так как главное выяснилось сразу: Алкивиада убили слуги сатрапа Фарнабаза, которого подговорил на это преступление Лисандр по совету Крития. Дядя Платона напугал вождя спартанцев походом Алкивиада на Афины, Лисандр написал Фарнабазу, чтобы тот не только не помогал стратегу собирать войско, но уничтожил бы его, поскольку следующей после освобождения Афин задачей Алкивиада будет всегреческое выступление против Персии.

Отрядом убийц командовал дядя Фарнабаза Багой. Дом Алкивиада был окружён и подожжён со всех сторон, когда Алкивиад и его возлюбленная уже спали. Проснувшись от огня и дыма, Алкивиад схватил Тимандру, завернул её в ковёр и вынес сквозь огонь во двор. Здесь персы забросали его копьями. Он кричал, умирая: «Будь проклят, Фарнабаз!»

Убийцы разбежались. Тимандре разрешили похоронить тело в саду возле дома, а затем по приказу Фарнабаза посадили гетеру на корабль, отплывавший в Аттику. В Пирее Тимандру встретили люди Крития, привезли её к нему, и тот повелел ей на все вопросы о судьбе Алкивиада отвечать, что его убийцами стали братья одной женщины, которую якобы тот обесчестил.

— А он всегда был верен мне, — плакала прекрасная Тимандра, — он любил только меня. За несколько дней до своей гибели, предчувствуя неладное, он говорил мне, что если его убьют, то по приказу Фарнабаза. Он видел письмо Лисандра, сатрап сам показал его Алкивиаду, браня спартанца и уверяя афинянина в своей преданности. Но Алкивиад знал: когда варвар клянётся в верности, он обязательно предаст...

Сократ спросил Тимандру, примет ли она Платона.

— Платона? — переспросила Тимандра. — Это такой большой широкоплечий мальчик? Но ведь он ужасный молчун. Как же он станет говорить со мной?

— Для разговора у людей есть не только слова, Тимандра, — ответил Сократ.

— Конечно, — согласилась Тимандра. — Пусть приходит. Да и праздник сегодня — Антестерии начались, бог Дионис освящает вино, для гостей открыты двери.

— Алкивиад был моим любимцем, — сказал Сократ, уходя. — И любимцем капризных афинян. А они мстят за гибель любимцев. Алкивиад будет отомщён.

— Я верю. Но мне велено не говорить правду об убийстве Алкивиада, — напомнила Тимандра.

— А ты и не говори. Всё станет известно само собой — правда прорастает сквозь ложь, как цветок сквозь навоз. Опасайся Крития. И вот последний совет: как Аспасия выбрала Перикла, так и ты выбери Платона. Оберегай его сердце нежностью, красотой и мудростью. Он сравняется в славе с героями.

— Алкивиад как-то говорил мне, Сократ, что ты любишь сводничать, — кокетливо улыбнулась Тимандра, и сердце Сократа, как в молодости, забилось часто и сильно.

— Да, — ответил Сократ. — Я любил сводничать — сводить истину с красотой.

— Платон — истина, а я — красота?

— Понимай как хочешь. — Сократ поцеловал Тимандру в щёку. — Хайре!

— Хайре, Сократ!

Из рассказа Сократа Платон узнал подробности его встречи с красавицей Тимандрой. Не поведал учитель лишь о том, с какой мыслью вышел из дома Тимандры, с каким жгучим желанием Сократ решил немедленно идти к Критию и бросить ему в лицо обвинение в убийстве Алкивиада, своего двоюродного брата. Сократ вознамерился объявить Крития жестоким тираном, предавшим Афины Спарте, и жалким недоучкой, опозорившим злостным невежеством своих учителей. У Софокла он учился поэзии, у Горгия — ораторскому искусству, у него, Сократа, — любви к мудрости, философии. Преуспел же Критий лишь в жестокости, коварстве и алчности.

Об этом своём решении Сократ не сказал. Платон, разумеется, мог бы спросить его, куда учитель намерен направиться, но мысли и чувства его в это время были заняты другим. Сначала он нетерпеливо ждал, когда Сократ окончит свой рассказ и согласна ли Тимандра принять его. Затем, узнав, что красавица готова встретиться с ним хоть сейчас, думал только о том, как войдёт в её дом, как приблизится к ней, что скажет. Едва Сократ умолк, Платон попросил его тотчас же отправиться к своему рабу Керамону и приказать немедленно доставить в дом Тимандры большую амфору с лучшим вином.