Артур Конан Дойл - Изгнанники (без указания переводчика)

— Ну так переезжаем.

Через несколько минут они были уже у другого берега, причалив к опушке леса. Мужчины разделили между собой ружья, заряды, провизию и скудный багаж. Затем беглецы расплатились с индейцами, приказав им строго-настрого никому не указывать направления их пути, и, повернувшись спиной к реке, углубились в безмолвный лес.

Весь день гуськом пробирались они через чащу. Впереди шел Амос Грин, за ним старый моряк, далее Адель, а замыкал процессию де Катина. Молодой охотник ступал с величайшими предосторожностями, всматривался и вслушивался во все, на что не обращали внимания его спутники, то и дело останавливаясь и внимательно изучая то лист, то ветку, то кочку мха. Путь их большей частью пролегал по заболоченным прогалинам, открывавшимся в необъятном хвойном лесу с плотным густым ковром трав и цветов под ногами — и белых, и золотистых, и пурпурных. Но гигантские стволы росли иногда столь тесно, кроны их так Плотно смыкались над беглецами, что в образовавшемся полумраке те принуждены были двигаться на ощупь либо продираться сквозь густые заросли зеленого лавра или багрового сумаха. Но затем чаща неожиданно расступалась перед ними, и они оказывались на краю болота, заросшего диким рисом, с купами темного ольшаника, разбросанными там и сям, либо на берегу молчаливого лесного озерка, в водах которого отражались мрачные кроны да сплетение стволов, а поверхность отливала всеми оттенками малинового и бордового. Пересекали они и лесные речки — то чистые и стремительные, где всплескивала форель, а над водой шныряли зимородки, то тихие и темные, полные гнилого аромата затопленных лиственничных стволов. Тогда путники принуждены были пересекать их вброд, неся Адель на руках. И таким-то образом проплутали они по лесу целый день, так и не дождавшись никакого обнадеживающего знака от своего проводника.

Но, хотя ничто не указывало на близость жилья, жизнь бурлила вокруг них. Из болот, из ручьев, из кустарниковых зарослей доносились жужжание и шелест, стрекот и щебет. Иногда меж стволами мелькали поодаль серые оленьи бока, а то барсук при приближении спасался в свою нору. Однажды увидели они на мягкой земле косолапый след медведя, а Амос даже вытащил из кустов рога, оставленные с месяц тому каким-нибудь лосем. Крохотные белки плясали на стволах и крутили рыжими головками, а каждый дуб давал кров целому хору невидимых певунов, выводивших рулады в бездне листьев. Когда случалось миновать озерко, серый аист тяжело взмахивал крыльями над водой, а на фоне голубого неба можно было видеть V-образную стаю диких уток, слышать из тростниковых зарослей плач гагары.

Ночь они провели в лесу, и Амос Грин зажег костер из хвороста, но лес рос настолько густо, что в дюжине шагов костра уже было не видно. Закрапало, и с ловкостью опытного охотника Амос соорудил из коры вяза и липы нечто вроде шалашиков — один для молодой пары, другой для себя и Эфраима. Перед тем он подстрелил дикую утку, которая вместе с остатками припасенных сухарей послужила им и ужином, и завтраком. На следующий день, когда солнце стояло уже высоко, им попалась поляна, посреди которой виднелось пепелище костра. С полчаса провел Амос, изучая остатки хвороста и землю вокруг. Когда они вновь тронулись в путь, он объяснил, что костер жгли тремя неделями раньше, что сделали это белый человек и двое индейцев, причем одна — женщина, и что направлялись они с запада на восток. Иных следов человека более не обнаруживалось, но однажды, ближе к вечеру. Амос посреди необыкновенно густых зарослей внезапно замер и приложил ладонь к уху.

— Слушайте! — воскликнул он.

— Ничего не слышу, — сказал Эфраим.

— И я ничего, — подтвердил де Катина.

— А я слышу! — радостно закричала Адель. — Это колокол, и звонят в то же самое время дня, что и в Париже.

— Верно, мадам. Это называется "К пресвятой богородице".

— A! Теперь и я слышу, — отозвался де Катина. — Его заглушали птицы. Но откуда посреди канадского леса взялся колокол?

— Мы неподалеку от усадьбы на Ришелье. Звонят, должно быть, в часовне форта.

— Форт Сан-Луи! Тогда мы рядом с владениями моего друга!

— Если вы убеждены, что ему можно довериться, то эту ночь мы будем спать по-человечески.

— Он личность не без странностей и существование ведет своеобразное, но что до меня, то я доверился бы ему не рассуждая.

— Прекрасно. Мы двинемся к южной стороне форта, а оттуда повернем к усадьбе. Но что это там вспугнуло птиц? А, я слышу шаги! Спрячемся в сумахе и посмотрим, кто же это так смело двигается по лесу.

Все четверо отступили в кустарник, чтобы через узкие просветы меж ветвями рассмотреть то, на что указал Амос. Довольно долго вообще никто не мог расслышать ни звука, который давно уловило чуткое ухо охотника, но вот все отчетливо услышали треск сучьев, какой обыкновенно раздается, когда кто-то пробирается через кустарник. Наконец на свободном пространстве появился человек. Внешности настолько необычной, до того не соответствовавшей обстановке, что даже Амос уставился на него в изумлении.

Он был очень малого роста, а кожа его казалась столь загорелой и обветренной, что он сошел бы и за индейца, если бы хоть один индеец так ходил и так одевался. Голову его прикрывала широкополая шляпа с обтрепанными краями и до такой степени выгоревшая, что о ее первоначальном цвете оставалось только гадать. Одет он был в грубо сшитые шкуры, свободно на нем висевшие, а обут в высокие драгунские сапоги, как и все его одеяние, порванные и измазанные. За спиной он нес тюк холстин, из которого торчали две палки, а обеими руками прижимал к бокам две прямоугольные картины.

— Он не индеец, — прошептал Амос, — но и не охотник. Будь я проклят, если знаю, кто это может быть.

— Он не путешественник, не солдат, не coureur de bois [9] Лесные ходоки (франц.). В Новой Франции (французские провинции в Канаде XVII столетия) так назывались охотники или торговцы пушниной, которые в поисках покупателей проникали в самые отдаленные селения, окруженные индейскими племенами. — Прим. ред. , — сказал де Катина.

— Можно подумать, у него за плечами мачта, а под каждой рукой по стакселю, сужающемуся к носовой части, — заметил капитан Эфраим. — Однако кораблей конвоя у него нет, и мы можем поприветствовать его без всяких опасений.

Они встали из своего укрытия, и незнакомец их тотчас же увидел. Впрочем, это не произвело на него ни малейшего впечатления, казалось бы, естественного, когда в таком месте неожиданно встречаешь неизвестно кого. Он тут же изменил курс и направился к беглецам. Однако пока он пересекал полянку, звук колокола достиг и его ушей: он сдернул шляпу и опустил голову, шепча молитву. Тут уже не только