Артур Конан Дойл - Изгнанники (без указания переводчика)

— Неужели?

— Да. Вот место, где мы свернули. Одно мгновение они колебались, что видно из их следов, а потом пошли за нами.

— Если мы попытаемся идти быстрее и сделаем еще круг, то можем настигнуть их.

— Нет, теперь они осторожны. Они поняли, что мы идем вторично по своим же следам с целью сбить их с толку. Приляжем за это упавшее дерево и посмотрим, удастся ли увидеть их.

Большой гнилой пень, позеленевший от мха, покрытый розовыми и красными грибками, лежал вблизи места остановки наших разведчиков. Француз притаился за ним, три товарища последовали его примеру и все вместе стали наблюдать из-за ветвей скрывшего их кустарника. Все та же широкая полоса света лилась между двумя соснами, а вокруг по-прежнему царили сумрак и безмолвие, словно в огромном храме с колоннами из деревьев и беспредельным лиственным шатром вместо крыши. Не хрустел сучок, не шелестела ветка; только резкий лай лисицы раздавался откуда-то из глубины леса. Дрожь возбуждения пробегала по телу де Катина. В обостренной памяти всколыхнулись игры в прятки среди дубов и тиссовых изгородей Версаля, забавлявшие двор во время хорошего настроения Людовика. Но призом там служил резной веер или коробка конфет, а здесь дело шло о жизни и смерти.

Протянулось томительных десять минут, но ничто не указывало на присутствие живого существа позади.

— Они вон в той чаще, — шепнул дю Лю, кивая головой по направлению густого кустарника в двухстах шагах.

— Вы видели их?

— Нет.

— Из чего вы это заключили?

— Я видел, как белка выскочила, из дупла вон на той большой березе и бросилась назад, как будто чего-то испугавшись. Оттуда ей, должно быть, видно происходящее в зарослях кустов.

— Вы думаете, они знают о нашем присутствии здесь?

— Нет, они не могут нас видеть, но подозревают. Они сами боятся западни.

— Не кинуться ли нам туда?

— Они застрелят двух из нас и испарятся в лесу как дым. Нет, нам лучше продолжать свой путь.

— Но они пойдут следом.

— Вряд ли. Нас четверо, а их только двое, и к тому же они поняли, что мы настороже и следопыты не хуже их самих. Выбирайтесь-ка к этим стволам; оттуда им не видно нас. Так. Ну, нагибайтесь, пока не выйдем из ольховника. Теперь надо идти побыстрее, так как где два ирокеза, там, наверное, недалеко двести.

— Слава Богу, что я не взял с собой Адель, — прошептал де Катина.

— Да, мсье, хорошо человеку иметь жену-товарища, но не на границах страны ирокезов или какого-либо другого индейского местопребывания.

— Так вы не захватываете с собой жены, отправляясь в путешествие? — полюбопытствовал офицер.

— Беру, но не позволяю ей переходить из поселка в поселок. Она остается в вигваме.

— Значит, вы расстаетесь с ней?

— Напротив, она всегда бывает на месте, дабы приветствовать меня. Клянусь Святой Анной, мне было бы страшно тяжело, придя в какой-нибудь поселок, не видеть встречающей меня там жены.

— Значит, она идет впереди вас, что ли?

Дю Лю расхохотался беззвучно, но от всего сердца.

— Новый поселок, новая жена, — вымолвил наконец он. — Но у меня везде бывает только по одной; французу стыдно показывать дурной пример, когда наши отцы церкви жертвуют своей жизнью, проповедуя дикарям добродетель. Ах, вот и речка Аджидаумо, где индейцы ставят сети на осетров. До Пуату остается еще семь миль.

— Значит, мы дойдет туда до сумерек?

— Я думаю, нам удобнее как раз дождаться их в лесу. Если ирокезские разведчики продвинулись так далеко, то, наверно, их очень много вокруг Пуату, и последняя часть дороги, если мы не примем предосторожностей, окажется самой опасной для нас, в особенности когда эти двое, обогнав нас, предупредят остальных.

Он помолчал с минуту, наклонив голову и осторожно прислушиваясь.

— Клянусь Святой Анной, — пробормотал он, — мы не отделались от них. Они опять идут по нашему следу.

— Вы слышите их?

— Да; они недалеко от нас. Ну, на этот раз они поймут, что напрасно пошли по нашим стопам. Сейчас я покажу вам лесной фокус, который, может быть, покажется для вас новинкой. Снимайте-ка ваши мокасины.

Де Катина снял сапоги, то же проделал и дю Лю.

— Наденьте их вместо перчаток, — проговорил пионер, и минуту спустя обувь обоих товарищей оказалась на руках Эфраима Сэведжа и Амоса.

— Мушкеты можете закинуть на спину. Вот так. Теперь идите-ка на четвереньках, хорошенько согнувшись, руками крепко давите на землю. Превосходно. Двое могут оставлять след за четверых. А вы, мсье, ступайте-ка за мной.

Он перепрыгивал от одного куста к другому по направлению, параллельному пути товарищей в нескольких ярдах от них; потом внезапно притаился за кустом и дернул за собой де Катина.

— Они пройдут здесь через несколько минут, — прошептал он. — Не стреляйте, если возможно.

Что-то сверкнуло в руке дю Лю, и товарищ его, взглянув вниз, увидел, как он вытащил из-за пояса острый маленький томагавк. Снова безумный, дикий трепет пробежал по телу де Катина, и он стал до боли в глазах вглядываться в массу спутавшихся ветвей в ожидании тех, кто должен был показаться из-под свода мрачных, безмолвных деревьев.

Вдруг де Катина увидел очертания какого-то существа, тень, скользившую быстро от ствола к стволу, но он не мог сказать, принадлежала она зверю или человеку. Снова и снова мелькала то одна, то две тени, безмолвные, крадущиеся, словно волк-оборотень, которым пугала его нянька в детстве. Затем на несколько минут все вокруг замерло, и наконец из кустов вышел ирокезский вождь в военном головном уборе.

Это был высокий сильный мужчина. Благодаря торчавшему на его голове чубу с орлиными перьями, в полумраке он казался настоящим великаном, и от его унизанных бусами мокасинов до вершины пера головного убора было добрых футов восемь. Одна половина лица вождя была разрисована сажей, охрой и киноварью, а другая изображала птицу, так что общий вид получался необыкновенно комичный и странный. Вампумовый пояс поддерживал его набедренную повязку, а у верхнего края наколенников при каждом движении развевалось с дюжину вражеских скальпов. Голова его была наклонена вперед, глаза горели зловещим блеском, а ноздри то раздувались, то сжимались, как у рассерженного зверя. Ружье было направлено вперед, и он крался, согнув колени, высматривая, прислушиваясь, останавливаясь, кидаясь вперед, изображая всем обликом полное олицетворение осторожности. В двух шагах за ним следовал мальчик лет четырнадцати, одетый и вооруженный так же, как отец, но с нераскрашенным лицом и без ужасных трофеев у пояса.

Они уже поравнялись с кустом, за которым притаилась засада, как вдруг что-то привлекло внимание молодого воина, быть может, сдвинутая ветка или колыхавшийся листок, — он замер на миг, всем своим видом показывая, что что-то заподозрил. Еще мгновение, и он предупредил бы товарища, но дю Лю уже выскочил и вонзил свой томагавк в череп старшего воина. Де Катина услыхал глухой треск, словно от топора, разрубившего гнилое дерево, и индеец упал как бревно, с ужасным хохотом, корчась своим могучим телом. Молодой воин перескочил, как серна, через труп своего упавшего отца и бросился в лес, но через мгновение там среди деревьев прогремел выстрел и послышался эком слабый жалобный крик.