Галина Петреченко - Князь Олег

— Скажи, кара-хазарин, твой род давно на этой земле проживает? — спросил Олег гончара, задержав его возле себя.

— Могу перекатиться по этой земле при тебе, именитый русич, прямо в белом халате! — гордо ответил хазарский гончар.

— Да, наши тоже подтверждают принадлежность к своей земле перекатыванием, — удивился Олег. — Каким же образом столько одинаковых обычаев живет в столь отдаленных краях? — скорее самого себя растерянно спросил Олег.

— Я думаю, завоеватель-русич, самые древние корни наших народов — одни, — просто ответил гончар и с горечью добавил: — Только одни ветви этих корней породили белых правителей, а другие ветви — черных тружеников. Но я не горюю, ибо унывать — великий грех! Небо может добавить горя или уныния тому, кто любит наводить печаль вокруг. Счастья тебе, великий князь русичей! Благодарим тебя за помощь! — с поклоном проговорил гончар и примкнул к хазарам, ожидающим его в стороне.

Олег пропустил гончаров и задумчиво смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрылись за поворотом…

…Первым услышал недовольные речи Ленк. Он давно замечал, как его засидевшиеся без дела лазутчики хмуро посматривали в сторону шатра великого князя и возмущенно спрашивали своего молодого командира:

— Мы прибыли к хазарам только для этого?

На что Ленк спокойно отвечал:

— У каждого из нас такая жизнь, какую нам отмерили боги! У Олега — тем более! Не забывайте, что он сын нашего вождя Верцина! Ему по праву выпадает счастье владеть красивыми женщинами!

Лазутчики затихли, смирив на время возмущение и вспомнив заветы друидов, что осуждать поведение старших людей — первый грех. Но как не почесать язык, когда князь который день валяется в шатре в объятиях иудейки, а о дружине, томящейся на строительстве оборонительных сооружений, не вспоминает?! Устал быть предводителем, так пусть отдаст поводки другому, более молодому, тем более есть кому!

— Да полно, Любар, ты что разошелся? Разве можно отдать нас княжичу Ингварю? — возмутился Харальд и, присев на корточки возле друга, слегка боднул его своей рыжеволосой головой.

— Да, ты прав! Как вспомню его и Аскольдовича в том овраге под Орелью, так душа начинает болеть за наше дело у словен! Вождь русичей еще не стар, конечно, но… у него нет сына! — с горечью проворчал Любар, виновато поглядев на своего бойкого друга, и вдруг спросил: — Может, иудейка сумеет родить ему сына с помощью своего Бога? Иудеи хвастаются, что их Бог — единственный, кто может удовлетворять все желания своего подданного народа.

— Может быть! — пожал плечами Харальд и вдруг пророчески проговорил: — Я считаю так: чего Бог не дает, того и просить не надо — только хуже может быть.

— А я думу имею другую, — тихо проговорил Любар. — Дух Рюрика оберегает власть для своего потомка, ибо Рюрик проложил дорогу к словенам, стало быть, его род и должен здесь править! — медленно изрек молодой, но опытный уже лазутчик и пробормотал: — Так что зря старается наш великий княже…

— Любар! — укоризненно воскликнул Ленк, рассматривая в стороне от своих лазутчиков стволы деревьев, предназначенные для вала, но слышавший невольно их разговор. — Тебе завидно, что красавица иудейка выбрала не тебя?

— Да! — горячо отозвался Любар. — Я тоже хочу красавицу иудейку заключить в свои объятия и поваляться с ней денька три-четыре! А что? Нельзя?

— Почему нельзя, Любар? Можно! — весело объявил Олег, выходя из шатра; молодцеватый вид князя немного смутил лазутчиков, но робость не к лицу храбрым разведчикам, и они задорно рассмеялись своей удали.

— Люблю открытых смельчаков! Но только свою Аранду никому в забаву не отдам! — все тем же веселым тоном продолжал Олег, здороваясь с крепышами-лазутчиками, и обратился к Ленку: — Завтра хазары празднуют день весенних саженцев, закладывают несколько садов, а вечером будет гулянье и веселье. Хакан обещал много молодых юниц привести на это веселье, а то, я чую, моих здоровяков никакая рыбья пища не вразумит! Подавай им красавиц, да и все тут!

— Да уж, да уж! — захохотал Любар. — Мы же не подвергали себя кошерному обрезанию, потому и очень горячи, когда речь заходит о лукавых юницах!

— Ну, а в жены возьмете тех, что к сердцу присохнут? — снова весело спросил Олег.

— А они не побрезгуют такими мужьями после Моисеева нравоучения? — спросил Любар, а Харальд и Ленк удивленно посмотрели сначала на него, а затем на распахнутые завесы княжеского шатра, где стояла, слушая их разговор, Аранда.

— Думаю, что почтут за честь взять вас к себе в мужья! — с насмешливой важностью проговорила Аранда и звонко рассмеялась.

— А что здесь смешного? — шутливо возмутился Любар.

— Ваша неуверенность в себе! Надо всегда знать себе цену, а для этого почаще заглядывать в гладь водоема! — вдруг строго проговорила Аранда и круто повернулась в сторону Олега. — Бери пример со своего великого князя, ратник! На него всю жизнь женщины будут смотреть с обожанием и желанием! И возраст здесь ни при чем!

Любар сник. «Не важно, кого родит эта иудейка нашему князю, важно то, что она превзойдет наше племя тем, что не войдет в него ни на каких условиях!» — мрачно подумал вдруг, осененный провидением, воин и с глубоким сожалением посмотрел на Олега.

Олег стоял, крепко обнимая свою любимую красавицу, гордясь ее умом и красотой, но уже чувствовал, как холодный туман предстоящего расставания заволакивал его душу. «Ну нельзя, не дают нам боги жить так, как хочется!.. Что ж! И за то, что дали почувствовать хоть немного счастья, низкий поклон всем богам на небе и на земле!» — обреченно подумал Олег и ласково поцеловал Аранду в висок.

Звенели бубны и цимбалы, гусли и кантели, свиристели свирели, гудели рожки и заразительно наигрывали ритмичную мелодию, зовущую в пляс вокруг жаркого костра. Веселились все хазары, не стремясь выделиться ни перед друг другом, ни перед гостями-русичами.

Всем было весело, ибо с утра хазары под молитвы раввинов и муллы, под песнопения настоятеля христианского храма, предводимые хазарским жрецом, освятили землю, что была свободной в юго-восточном клину провинции Саркел, и заложили там огромный фруктовый сад, благодаря всех почитаемых богов за благодеяние и страдную погоду. Пройдет время, и Саркел утонет в цветущей зелени садов и не только накормит душистыми фруктами всех тружеников и сирот, но и пошлет в дар русичам не одну торбу с сочными, сладкими плодами. Пусть в святую субботу, на празднике райской кущи, отведают русичи прекрасные плоды из саркельского сада!..

Хакан сидел возле Олега на дорогом персидском ковре и степенно лакомился сушеными и вялеными фруктами, наблюдая за князем русичей, который в последнее время стал вызывать некоторое раздражение у иудейского первосвященника. «Что-то этот язычник стал молчаливым в последние дни! Неужели Аранда ему не по нраву? Или дружина чем-то прозанозила князя? Ну, не хочет принять иудейскую веру, так и не надо! Что толку от насильственного неофита? [47] Неофит — новообращенный в иудейскую веру. Важна мирная тишина на границах да успешная торговля с русичами и словенами! Ну, поменьше будем получать шкурок вевериц [48] Веверицы — белки. со словен, ну и пусть! Лишь бы мир продлить, пока дружиной и оружием не подкрепились; а я чую, не скоро подкрепимся, имея такого безвольного Царя!..»