Ирина Горская - Андрей Ярославич

Не стоит удивляться и тому, что десятилетний наш герой «сидит на столе», а в двенадцать лет участвует в битве. На страницах седьмой и восьмой своего замечательного труда (том I) «Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.» (Спб., 1889) Андрей Васильевич Экземплярский говорит: «В древней Руси, за отсутствием теоретического воспитания, княжичей весьма рано старались направить на путь практической деятельности. На это указывает, между прочим, и только что помянутый обряд постриг, после которого княжич считался как бы уже принадлежащим к семье ратных людей. Княжичей, когда они были еще отроками, посылали на княжение, брали в походы и т. д., но в таких случаях к ним назначались руководители из бояр».

Ростислав Михайлович часто именуется сыном Михаила Черниговского, но тогда получается хронологическая неувязка с его родством с болгарской династией Асеней.

Хочется сказать и несколько слов об именах. «Чика» — старорусское производное от имени «Андрей»; как соотносится оно со словом «чика» — тот, кто режет, «чикает», нам неизвестно. Княжеские, титульные прозвания основывались на греческом корне «окл» — «слав», но привились они на Руси, воспринятые от византийцев, гораздо ранее принятия христианства; и не только на Руси, но и у других славянских народов. Мы решились назвать жену Андрея Ярославича Марыней и Мариной. Первое — традиционное южнорусское производное от имени «Мария». Второе — произносительный вариант. Кстати, «Мария» — настоящее имя Марины Мнишек. Что касается языческого имени сына Даниила Галицкого, Андрея, — Шварн, Шварно, то Б. Д. Гринченко в своем словаре украинского языка, впервые изданном в 1909 году, приводит следующие значения: «шварни» — «быстрый», «проворный»; «шварниця» — «молния». В этом контексте интересно и древнегерманское «шверд» — «меч».

Хочется сделать некоторые пояснения и относительно стихотворных фрагментов. Строки о потерянном щите, которые вспоминает маленький Андрей после битвы на Чудском озере, принадлежат древнегреческому поэту Архилоху, впоследствии мотив потерянного щита развивали многие поэты Греции и Рима. Стихотворение выдубицкого игумена дано в переводе Б. А. Рыбакова.

Жалоба земли на грешников взята из «Курса истории русской литературы» В. А. Келтуелы (Спб., 1911). Непристойная песня, которую поют женщины на свадьбе Андрея и Марины, взята из материалов Елены Николаевны Елеонской, а старинная монгольская песня Огул-Гаймиш переведена из материалов Андрея Николаевича Муртазина. Песня Андреевых дружинников приводится в работе «Опыт реконструкции устной речи домонгольской Руси на материале западноукраинских и западноболгарских говоров». Сборник «Материалы конференции «Православие в мировой культуре» (Варна, 1992). Из этой же работы Ф. Гримберг заимствовано нами и словечко «попысался», оно фигурирует в письмах Василия III жене, Елене Глинской, о здоровье маленьких сыновей, Ивана и Юрия; письма эти являются ценнейшим источником по истории быта и бытовой русской лексики. Газель Лавкара относит к Андрею Ярославичу не Рашид ад-Дин, а другой ордынский летописец, Мухаммед Озан, описывающий пребывание братьев Ярославичей в Сарае, но относиться непосредственно к нашему герою эта газель никак не может, она написана в X веке. Озан наделяет Александра черной бородой, а Андрея — светлыми волосами. Возможно, это описание реальной внешности, а может быть, просто литературный прием — противопоставление, как в сказке. Кстати, именно пестрые глаза — «алача», «аладжа» — являются идеалом восточной красоты, а вовсе не черные, как думают наивные европейцы. Описание монгольских владений в нашем романе вовсе не является пародийной картиной устройства тоталитарного государства, а сделано в точности по Рашиду ад-Дину, и даже с цитатами. Версию о возможности написания «Слова о полку Игореве» при дворе Андрея Ярославича во Владимире использует Л. Н. Гумилев в своей книге «Поиски вымышленного царства». Если «Слово» действительно написано в XIII веке (а не в XVIII, как было бы логичнее предположить), то оно написано лицом светским, а не духовным (масса языческих элементов!), и человеком, знакомым как с европейской светской литературой, так (и непременно) с Галицко-Волынской летописью, выдающимся произведением древней русской словесности.

О Галицко-Волынском летописном своде следует сказать особо. Не вполне ясно, где был центр летописания, в Галиче или в Холме. Эпизоды с участием дворского Андрея настолько живые, что кажутся записанными под его диктовку, с его слов. Эпизод с наказанием «славутного певца Митуса» — единственное во всем собрании русских летописей упоминание о певце-сказителе как таковом. Как говорится: «Все смолкли, слушают Баяна». Все «галицко-волынские» персонажи нашего романа упомянуты в монографии Г. Р. Смарагдовича «Король Данило та його сучасники» («Король Данило и его современники». Лвів: Просвіта, 1989). В польских хрониках содержатся сведения о рыцарских турнирах в Галиче, эти турниры отличались одной любопытной особенностью — не избиралась королева. Торжественный прием знатной славянкой почетных гостей описан в текстах Вука Караджича, в русских былинах о Чуриле Пленковиче, о Василии Буслае. Брак Андрея Ярославича и дочери Даниила можно, вероятно, счесть косвенным доказательством того, что Андрей не был сыном Ярослава от Феодосии, родной сестры Анны, жены Даниила; детей родных сестер едва ли обвенчал бы митрополит без особого дозволения Никеи.

И еще несколько замечаний. Эпиграф к роману тот самый, что предпосылает своему труду А. В. Экземплярский. Положение в русском обществе незаконнорожденных детей, вероятно, резко ухудшилось только в царствование первых Романовых. В. А. Кучкин полагает, что мордовские сказания путают Андрея Ярославича и Андрея Константиновича, нижегородского князя XIV века. По одним источникам Андрей Ярославич получил только Суздаль, по другим — и Городец и Нижний. Ксения, по всей вероятности, вторая жена Ярослава-Афанасия. «Танас» — более исконно русский вариант. «Понтифекс» — было более употребительно, нежели «папа». Некоторые историки полагают, что Андрей поднял восстание против Орды, но летописи рисуют его «беженцем» и лицом страдательным. Роль Александра явно неблаговидна, он отнял у брата престол, призвав ордынское войско. «Устав князя Ярослава о церковных судах» относится, вероятно, к началу пятидесятых годов XI века. Подвластным Орде русским князьям во время пребывания в Сарае часто приходилось самим искать себе ночлег и пропитание. Образованность Ефросинии Черниговской известна по источникам. Исповедание не священникам, а как бы непосредственно Богу — через мысль, было одним из принципов русских еретических движений. Еще в начале XX века русским путешественникам показывали в городе Висбю каменный старинный дом, где лечил свои раны «конунг Андерс». Сведения об Андрее Ярославиче по европейским источникам собраны в антологии «Средневековая Европа и Русь». (Стокгольм: Россика, 1979).