Ирина Горская - Андрей Ярославич

Она сидела в спальне одна… А если он приказал запереть, задержать ее в ее покоях?.. Вскочила с проворством нежданным для самой себя… к двери кинулась… Нет!.. Опустилась тяжело на постель, доплелась до постели, шаркая комнатными туфлями без задников… Да не мог бы он ее… мать возрастных сыновей… Мать Александра, правителя и полководца…

Тихий стук в дверь. Она знала: он! Была неприбранная, простоволосая, да что в том!.. Он вошел и заговорил. Чувствовалось желание примирения. Серьезен был. Говорил, что они должны поговорить все втроем: он, она и Александр… обсудить… Александр поймет, что намерения отца относительно Андрея, нет, никому из сыновей Ярослава не угрожают… А если Александр приведет веские доводы, если Александр неоспоримо уверев будет в угрозе… что ж, тогда Ярослав просто откажется от своих планов…

— Я ведь ни от кого, и менее всего — от тебя, не скрываю привязанности своей к Андрею. — Ярослав говорил почти мягко. — Ты сама видишь, каков Андрей в сравнении с другими моими сыновьями, — в голосе отца быстрым пламенем взвилась горячая тревога, — не удержать Андрею удела. И единственное, чего мне нужно: знать, что жизнь Андрея устроена, что он под надежным покровительством новых родных, которых я изберу для него… И право, ничего более!.. Но если Александр…

Она уже не вслушивалась в этот мягко плещущий поток его слов, только слабо кивала. Что-то жуткое было для нее в этой его мягкости. Он победил, победил окончательно. И ее, побежденную, сломленную, несло этим потоком… к завершению всего… к смерти!..

Он сказал, что уже с утра начнут сбираться, а днем выедут. Ее даже не испугало такое его решение, не испугала эта поспешность. Ведь все равно все кончено…

Он вдруг чуть подался вперед, вгляделся в нее своими темными, глубокими, будто замершими плоско глазами. Жутко ей сделалось, потому что проблескивала в этих глазах искренняя тревога, а пристальность была страшная — насквозь… И он сказал, что она выглядит больной и пусть она успокоится, пусть ложится сейчас…

— Я пришлю тебе Марфу…

Это было — конец! Эти простые слова, эта простая заботливость. Она знала, что прислужница Марфа — его наушница; всегда знала, но приходилось мириться… И теперь это было — конец! Никого из верных ей уже к ней не допустят. И у двери в ее покои уже наверняка встали, поставлены на карауле его люди…

Андрей завтракал, когда позвали его к отцу. Князь, в дорожном платье, скоро и обыденно уведомил мальчика о том, что едет в Новгород. И добавил, понизив голос:

— В Орду я сбираюсь, в Сарай. Нельзя мне без совета с Александром, сам знаешь. Он старший у меня, возрастный совсем… — Помолчал толику малейшую времени. — Княгиню уговорил ехать, плоха она мне глядится. Боюсь, не будет ли это прощанием ее с Александром… — Отец говорил доверительно; понимал, что Андрей, его Андрейка, хотя и не любит мачеху, но по-человечески пожалеет ее… — Обо всем, что я тебе сейчас говорю, ты помалкивай. Своим, Анке и Льву, так уж и быть, поделись, а так, помалкивай…

У Андрея и не было близких после отъезда Танаса. Поделиться Андрей мог только с теми, кто вырастил его, с кормилицей своей и пестуном… Но он не понял, Что князю нужно, чтобы пошли толки о его будущей поездке к хану, и о недужности Феодосии (впрочем, она ведь и вправду прихварывала последнее время), и о том, что отец не желает ехать в Орду, не посоветовавшись с сыном… Анка и Лев, да и другие ближние княжеские слуги поняли все. И толки пошли. Ближние прислужницы и слуги княгини не ехали в Новгород… Однако Ярослав не строил иллюзий. Обмануть Александра во всем не удастся. Но скрыть от него то, что покамест следует скрывать…

Гонец от отца предупредил Александра: князь и княгиня выехали в Новгород. Александр положил встретить их поезд и быстро собрался. Он отправился верхом с немногими ближними дружинниками. Но на полпути второй гонец принес весть о скоропостижной кончине матери. Она умерла от внезапно приключившегося колотья сердечного…

Александр бешено погнал коня. Едва не грянулся с коня оземь у саней. Лицом припал к груди матери и разрыдался бурно, словно этим потоком слез всю тяжесть, всю тяготу жизни своей, бытия полководца и правителя изливал. Приподнял голову и сквозь слезы видел гладкое мертвое лицо матери, чуть приоткрытые глаза и посинелые сжатые губы… Что сказала бы она любимому сыну?.. Отец сидел рядом с ней в санях, скорчившись, прижав смуглые ладони к лицу, осиротевший… Александр бросил на него мгновенный пристальный, странный на заплаканном лице взгляд. И снова головой черноволосой — шапка меховая скинута была на снег — поникнул на материнскую грудь…

Княгиню Феодосию погребли в Новгороде, в усыпальнице Юрьева монастыря.

— Следует выбить на плите каменной положенную надпись о том, что княгиня матерью была всем твоим детям, как венчанная твоя, единственная перед Богом супруга, — строго произнес Александр, обращаясь к отцу.

— По обычаю все будет исполнено. — Ярослав ощутил сухость в своем голосе…

Нет, не надо себя обманывать и тешить несбыточными надеждами. Отныне начинается борьба его о Александром. И в победе уверенности нет… Эх, да Господь с этим со всем! Спасти бы Андрейку!.. Небесно-солнечные, давние глаза просияли перед его внутренним взором колдовски…

Совет с сыном о поездке в Орду состоялся. Решено было обоими, что князь поедет покамест один. Ярослав снова обрел бодрость. Нет, он не сдается, не опускает оружия. Попытается сделать первый шаг по намеченному пути. И самое важное сейчас, именно сейчас, — показать хану свою безусловную преданность… А после… нелегко будет хранить в строгой тайности… нелегко исполнить… Но он силен и бодр, он решился…

…Войска монголов, или, как звали их в Европе, тартаров, — двинувшись было на Запад, воротились. Обосноваться в западных землях им не удалось, как позднее не удалось это и другим пришельцам, создавшим величайшую империю на Балканах…

Что же остановило монгольских ханов и османских султанов? Может показаться странным, но это не была сила оружия или лучшее устройство армии. О нет!..

Крохотные значки, которым и суждено было в будущем покорить мир, преградили путь войскам. Латиница, латинский алфавит, самый легкий и пригодный для чтения и писания. Тот самый, распространивший познания эллинов на античный мир; тот самый, выведший книгу Запада из стен монастырей. Тот самый, доступностью чтения и писания мирского дающий насельникам той или иной земли характер и лицо…

И монголы и османы отворотились от Запада и устремились туда, где в книгах, запертых в монастырских кельях и хранилищах, царили греческие буквы и кириллица, наследовавшие сложность чрезмерную и трудную доступность финикийского алфавита и древней иудейской азбуки…