Михаил Казовский - Топот бронзового коня

Вдруг она остыла, отстранилась и отодвинулась. Мавр удивлённо спросил:

- Что-нибудь не так?

- Нет, - произнесла владычица тихо, - но уже достаточно. Больше не хочу.

- Мы ещё когда-нибудь встретимся? - в голосе его прозвучала боль.

- А тебе понравилось? - улыбнулась женщина, облачаясь в ткань.

Он признался скромно:

- О, ещё б не понравилось! В первый раз такое.

- И, возможно, в последний. Ничего не обещаю заранее.

- Я вовек не забуду вас.

- Нет уж, лучше забыть, пожалуй. Главное, не дай тебе Бог кому-нибудь разболтать.

- Буду нем как рыба.

- Ну, прощай, мой мальчик, - быстро поцеловала, угодив в скулу, соскользнула с ложа и на ощупь добралась до секретной дверцы. Запалить свечу было нечем, и пришлось идти по каменным ступеням с осторожностью, чтобы не свернуть себе шею.

Наконец, оказалась у себя в спальне. Прилегла на одр, дёрнула за ленту с прикреплённым к её концу колокольчиком, вызывая караульного евнуха. Тот вошёл немедля. Приказала ему:

- Принеси огня. У меня погасло.

А когда мрак в опочивальне рассеялся, распорядилась мягче:

- Позови Агафью. В горле пересохло… Пусть подаст вина, фруктов и холодной баранины. И побольше хлеба!

Разлеглась на подушках, сладостно прикрыла глаза и произнесла одними губами:

- Хорошо-то как! Лёгкая истома… каждая клеточка моего организма насыщена… и поёт, и нежится… Господи, прости! Отчего так устроено в мире: все греховное приносит крайнее удовольствие, и наоборот - от всего святого тошнит?

Мелко рассмеялась, а потом велела появившейся со снедью служанке:

- Разбуди Гликерью и кого-нибудь ещё из рабов - надо согреть воды: после трапезы я хочу помыться.

- Мыться, ваше величество? В половине третьего ночи? Не ослышалась ли я?

Государыня рассердилась:

- Не ослышалась, не ослышалась. Как хочу, так и поступаю. Живо исполняй, а не то получишь у меня на орехи!

Так Юстиниан сделался рогатым во второй раз.

Более пятидесяти лет до описываемых событий племя готов обитало во Фракии - к югу от Дуная - было оно воинственным и сильным. Правивший тогда в Византии император Зинон, опасаясь их нашествия на Константинополь, заключил с предводителем готов Теодорихом [24] Теодорих Великий (454?-526) - король остготов. Пользовался расположением императора Зенона, который дал ему почётные звания сенатора, патриция, военачальника и консула. Императору удалось предотвратить нашествие готов на Константинополь, заключив договор, предоставлявший Теодориху право занять отошедшую от империи Италию. договор о союзе, наименовал консулом и направил на запад - отвоёвывать Италию у германца Одоакра [25] Одоакр (Odoaсег, Оttокаг) (ок. 431- 493). Возглавлял один из отрядов германских наёмников, в 476 г. захватил власть в Италии и был возведён ими на престол. Император Зенон признал его своим наместником, возвёл в патриции. Однако действовал Одоакр как независимый правитель, почти тринадцать лет управлял Италией, назначал консулов, издавал законы, чеканил монеты. . Теодорих осадил резиденцию неприятеля в городе Равенне и, не в силах одолеть, согласился пойти на переговоры. Порешили так: оба будут властвовать здесь на равных. Но во время пира в честь благополучного завершения боевых действий Теодорих заколол Одоакра кинжалом. Начал править единолично, хоть и подчинялся формально Зинону (в знак своей покорности принял титул не императора, но короля, на латыни - rex).

Впрочем, вскоре он скончался скоропостижно: на одном из пиров выпил слишком много вина, и ему почудилось, что копчёная рыба на столе, смотрит на него глазами Одоакра, открывает рот и зовёт с собой в преисподнюю. Страшно испугавшись, Теодорих умер от разрыва сердца.

Сыновей король не оставил, и наследником трона сделался его восьмилетний внук. А фактически стала править дочка Теодориха - Амаласунта.

Женщина неглупая, энергичная, первым делом она подтвердила свои верноподданнические чувства императору Византии и установила с Константинополем добрые отношения. Это ей позволило не бояться собственного кузена Теодата, предъявившего права на верховную власть. Их вражда длилась долго, наконец удалось прийти к соглашению: королём объявлялся Теодат, а Амаласунта, оставаясь регентшей малолетнего сына, продолжала править.

Всё бы ничего, да судьба несчастного мальчика не сложилась удачно. Мать давала ему неплохое образование и пыталась воспитать в богобоязненном духе, но коварная свита отвлекала подростка от учёбы, предлагая взамен военную подготовку и сомнительного свойства утехи. В результате к шестнадцати годам он погряз в пьянстве и разврате, тронулся умом и погиб, так и не успев повзрослеть.

Теодат тут же бросил Амаласунту в узилище, находившееся на острове посреди озера Вульсина, что в Тоскане. Женщина послала слёзное письмо на Босфор. Император, получив плач о помощи, вызвал своего магистра оффиций, дипломата и ритора Петра Патрикия и велел ему плыть в Италию, чтобы навести там порядок - приструнить Теодата и, конечно, вызволить из темницы дочку Теодориха. Заодно договориться о прямом правлении василевса на Сицилии и в Тоскане.

Пётр прибыл на Апеннины, и его корабль пристал в порту Равенны на Адриатическом море. Встретить полномочного представителя автократора вышел сам король - сорокадвухлетний толстый человечек с совершенно белыми водянистыми глазами и какой-то бурой бородой, поседевшей не равномерно, а отдельными прядями. Гость и хозяин обменялись приветствиями, но смотрели недобро, вроде ожидая подвоха. Отобедав, перешли к серьёзным переговорам.

Первым делом византиец потребовал отпустить дочку Теодориха. Во-вторых, предложил подчиниться Константинополю целиком: rех выплачивает ежегодную дань (золотой венец в триста фунтов) и по первому требованию выставляет до трёх тысяч готских дружинников в распоряжение василевса. В-третьих, не имеет права никого казнить или награждать без согласования с императором, при молении в церкви первым следует называть Юстиниана, а потом уже Теодата, и везде ставить только парные статуи: справа - Юстиниан, слева - Теодат. Наконец, в-четвертых, вся Сицилия и Тоскана, переходят под прямое правление константинопольского монарха. Если же король будет возражать, государь пришлёт Велисария, чтобы тот низверг непослушного гота.

Теодат поёжился, словно бы замёрз в своей королевской мантии, и ответил тихо, что не воин, а философ и сражаться с Юстинианом не хочет; что согласен на все условия, кроме одного. Теодат заявил, что не отпустит Амаласунту, ибо это страшная змея, всех опять поссорит и запутает дело; пусть пока сидит в замке, а уж время рассудит их.

Пётр спросил: