Александр Антонов - Монарх от Бога

- Басилевс у себя?

- Нет его, Божественный. Он вечером куда-то уехал, - был ответ.

- Позовите императрицу, - велел Багрянородный.

Марию лишь недавно одели, и она была сонная.

- Где Роман? - спросил Багрянородный.

- Вчера уехал в Никомидию.

- Зачем?

- Он этого не сказал. Оттуда приехал посланник, я его видела, молодой, благородный. Они о чем-то пошептались, и Роман, сообщив, что едет в Никомидию, оделся и ушёл.

- В какое время это было?

- Вечером. Мы только что закончили трапезу.

- И он уехал один?

- Нет, взял гвардейцев. Я видела, как от Магнавра отъехали четыре человека.

- А где цари Стефан и Константин?

- Ещё при тебе, Божественный, они уплыли на скедии за Босфор, куда-то на охоту. Сказали, там, за Босфором, в горах появился гепард.

- Где, наконец, Христофор? - потерял терпение Багрянородный.

- Как всегда, Божественный, он при войске во Фракии.

Придя в свои покои, Константин не знал, что предпринять. Пришла мысль о том, что надо кого-то послать в Никомидию. Он позвал Гонгилу. Тот дремал в кресле около опочивальни.

- Слушай, преславный, я знаю, что ты устал, но тебе нужно ехать в Никомидию. Ищи там в казармах или где угодно императора Лакапина. Найдёшь - скажи, что я прошу его вернуться в Магнавр.

- Исполню, Божественный, - ответил Гонгила и ушёл.

А Багрянородный отправился к Елене - поделиться с нею тем, что увидел в монастыре Святой Каллисты, и рассказать о кошмарном сне, который вогнал его в страх.

Елена выслушала супруга молча и, оставаясь, как все женщины, суеверной, помолилась про себя. Но сказала, чтобы утешить Багрянородного и укрепить его дух:

- Божественный, ты напрасно принял всё так близко к сердцу. Если Лакапин уехал в Никомидию, Гонгила и найдёт его там.

Елена смотрела на супруга пристально. Заметила синеву, залёгшую под глазами, серый цвет лица, поняла, что он сильно устал.

- Тебе надо уснуть, Божественный. Приляг здесь, а я посижу возле тебя.

- Я и правда устал. Всю ночь без сна…

Елена сняла с него сапоги, помогла раздеться, уложила в постель и присела рядом. Константин быстро уснул, а Елена углубилась в размышления. Ей было о чем подумать. Она знала братьев Стефана и Константина лучше, чем кто-либо другой. Елена с детства познала их коварные выходки и полное отсутствие какой-либо жалости к ближнему, даже к родителям. Им ничего не стоило обмануть, сказать ложь и даже присвоить чужое. Они были алчными. Золото мутило им разум. Елена знала, что они принимали участие в нападении на памфилу, на которой перевозили деньги для азиатской армии. Служители в секрете нашли беспалого корсара. Он был схвачен и признался, кто давал им напутствие ограбить памфилу. Тогда Елена впервые узнала, что братья дружат с сыном Константина Дуки, Феоктистом. Но самым большим пороком братьев Елена считала их чрезмерное честолюбие. И уже доподлинно знала она, что самая сокровенная их мечта - овладеть императорской короной. Ради достижения своей цели они готовы были пойти на преступление. И Елена оказалась перед порогом, за которым скрывалось нечто неизвестное.

Из рассказа Багрянородного она поняла, что вчера вечером кто-то позвал её отца в Никомидию. Но почему он сам помчался туда, а не послал кого-либо из своих приближенных? Есть же глава правительства - логофет дрома Василий Фока, есть великий доместик - её брат Христофор. Размышления завели Елену в тупик. Она не могла найти в действиях отца никакого разумного повода отправиться в Никомидию. Его побудило что-то, непреодолимое для других.

И в этом Елена была права. Именно обстоятельство, непреодолимое для других, и заставило Лакапина выехать в Никомидию.

Однако до Никомидии он не добрался. Минувшим вечером во дворце Магнавр появился в воинской одежде турмарха не кто иной, как сын посягателя на императорский трон Константина Дуки, когда-то убитого Лакапином. Феоктиста пропустили в Магнавр с «государевым словом». Лакапин не знал его, никогда не видел и принял. Феоктист поведал ему:

- Божественный император, у нас в казармах на военной базе в Никомидии пребывает сын шейха Харсианы, взятый в плен доместиком Иоанном Куркуем. На базу прорвались отважные воины-арабы и захватили казарму, где пребывают пленные, и лабораторию, где учёные добывают «греческий огонь». Казарма и лаборатория окружены моими воинами. Но мне было сказано, что если мои воины пойдут на приступ казармы, то лаборатория будет взорвана и тогда погибнут тысячи невинных. Я спросил арабов, что им нужно. Они ответили: «Пусть приедет император Лакапин, освободит сына шейха и с почестями проводит его до рубежей халифата». И жёстко добавили: «Даём на размышления Лакапину одну ночь, а потом Никомидия будет разрушена».

Лакапин дорожил «греческим огнём» больше, чем своей жизнью, и поверил Феоктисту во всём. Он взял двух телохранителей, и они на конях поспешили следом за Феоктистом в гавань Суд, где стояли императорские корабли. Но в спешке и в волнения Лакапин угодил не на свою памфилу, а на судно, приготовленное Феоктистом. Лакапина провели в чистую каюту, где стены украшали персидские ковры и на столе было вино, угощения. Лакапин ничего этого не замечал. Что-то подтолкнуло его присмотреться к Феоктисту. Показалось императору в чертах лица Феоктиста нечто до боли знакомое, и он вспомнил Константина Дуку, с которым бился рядом с опочивальней Зои-августы. Спросил Феоктиста:

- А ты не сын Константина Дуки?

- Кто это такой? - задал вопрос Феоктист.

- Да был у меня знакомый, - ответил Лакапин. - А кони на берегу нас ждут?

- Конечно, Божественный. Там ждёт тебя колесница.

Но спокойное плавание оборвалось для Лакапина, как только судно вышло из пролива в Мраморное море. Сперва он услышал возню и шум за дверью, где стояли его телохранители. Тотчас же в каюте появились три пирата. Один из них, огромный, здоровый, как бык, с большой чёрной бородой, молча подошёл к Лакапину и ударил его кулаком по голове. Император лишь ойкнул и упал бы на пол, но пират подхватил его и, словно куль с зерном, отнёс на ложе и уложил там. Памфила той порой вышла в открытое море и взяла курс к проливу Дарданеллы. За её борт были выброшены два трупа с камнями на шеях. Возле Лакапина присел Феоктист. В руках он держал кубок с вином, другой, наполненный до краёв, стоял рядом на стуле. Феоктист терпеливо ждал, когда Лакапин придёт в себя, но время шло, а он оставался без чувств. Феоктист допил из кубка вино и приказал богатырского вида пирату:

- Фармурий, стащи с него сапоги и одежду, переобуй и переодень в старье. Сними перстни и крест - всё это ваше. Вон на столе хна. Разведите её и вымойте ему голову, лицо.

Пираты взялись за дело. Они стащили с Лакапина все. Драная одежда была приготовлена, сандалии - тоже. Один из пиратов развёл в тазу хну, и Лакапина принялись поливать крепким раствором хны, растирать тряпкой. Ему растрепали волосы на голове и бороде, кое-как подрезали. На Лакапина надели нищенскую одежду, привязали сандалии, и он стал неузнаваем. Едва закончилось переодевание, как его посадили на ложе, он открыл глаза и спросил Феоктиста: