Виктор Поротников - Фемистокл

Законодатель Хилон, признанный одним из семи эллинских мудрецов, спустя полвека после смерти Ликурга попытался несколько облагородить его слишком суровые законы. К ретрам [156] [156] Ретра - закон, постановление. Ликурга были прибавлены несколько Хилоновых ретр, благодаря которым в Спарте было уничтожено всевластие царей и повышена роль эфората.

На пиршестве, данном Павсанием в честь Фемистокла, кто-то завёл речь: мол, спартанцам давно пора упразднить Хилоновы ретры и восстановить былое величие царской власти.

Фемистокл заметил, что Павсанию по душе такие разговоры. Голоса льстецов услаждали его слух лучше всякой музыки, поэтому из пиршественного зала удалились и флейтистки, и кифаристки.

Подвыпивший Павсаний посетовал: если бы не глупейшие спартанские законы, он мог бы стать самым прославленным царём Лакедемона. При этом он вспомнил своего дядю, царя Клеомена, нашедшего смерть в непримиримом противостоянии с эфорами.

- Царь Клеомен не знал поражений на поле битвы. Его боялись не только аргосцы, но и далёкие от Лакедемона эллинские племена. А он был уничтожен эфорами в результате заговора, - возмущённо говорил Павсаний. - Клеомен пал от рук своих же сограждан, для которых соблюдение законов Ликурга было важнее всех побед! Важнее расширения могущества Лакедемона, к чему так стремился Клеомен! Разве это справедливо?

«Это несправедливо, - мысленно согласился с Павсанием Фемистокл, - но это выгодно Афинам! Покуда спартанцы грызутся между собой, Афины им не одолеть. Тем более им не одолеть персидского царя!»

Фемистокл тихо заговорил с Эвенетом, который помалкивал за столом. Он почти ничего не ел и совсем не пил вина.

- Скажи, Эвенет, хороший ли воин Павсаний?

- Отличный! - бросил Эвенет.

- А попадёт ли он дротиком в мишень размером с овцу с двухсот шагов?

- С первого же броска, - без колебаний ответил Эвенет.

- А ты попадёшь?

- Ия попаду. Я же полемарх!

- Ну и что?

- В Спарте военачальниками становятся только лучшие из воинов, - пояснил Эвенет, - знатность тут ни при чём. Отменное владение оружием - вот главный критерий!

- А-а, - понимающе покивал Фемистокл.

Он всё больше проникался к спартанцам невольным уважением…

Ближе к вечеру гости стали расходиться: они все спешили в дома сисситий. По этой же причине на застолье у Павсания многие очень мало ели и не пили вино, так как на коллективную трапезу было запрещено приходить пьяным и сытым. За это налагался штраф.

Дольше всех с Павсанием сидела кучка его самых преданных льстецов, но и они хором упрашивали своего кумира не злить понапрасну эфоров и пойти на ужин в дом сисситий.

- Не хочу я жрать похлёбку из бычьей крови! [157] [157] Похлёбка из бычьей крови - рецепт этого кушанья был известен только в Спарте. Это была обязательная пища спартанских граждан. По калорийности и пользе для здоровья суп из бычьей крови превосходил любую другую еду. - возмущался Павсаний. - Меня от неё мутит! А вы отправляйтесь! Ступайте отсюда, если милость эфоров вам важнее моего расположения.

Наконец в дом пришёл посланец от эфоров с повелением немедленно поспешить на коллективную трапезу и не подавать дурной пример согражданам.

Павсаний вскочил из-за стола и грубо вытолкал гонца за дверь.

- Передай эфорам, что мне плевать на их приказы! - рявкнул он вслед удаляющемуся гонцу.

Прошло совсем немного времени, и этот же посланец появился вновь. И с тем же повелением.

Павсаний осыпал гонца оскорблениями. Тот удалился.

Следом удалились и приятели Павсания, досадуя на его упрямство. От Фемистокла не укрылось, что знатные лаконские юноши предпочитают не испытывать терпение эфоров, видимо зная, сколь суровой карой это может обернуться для них.

В трапезной остались лишь Павсаний, Фемистокл и два молодых раба, которые складывали объедки на широкие подносы.

Павсаний пересел поближе к Фемистоклу, приказав одному из рабов позвать в трапезную Гермонассу.

- Пусть она придёт сюда не переодеваясь! - бросил Павсаний рабу, с трепетом взиравшему на него. - Если же в данный момент не одета, пусть идёт голой. Ступай!

Фемистокл был потрясён до глубины души. Неужели гордая Гермонасса позволяет столь бесцеремонно помыкать собой!

«Тут что-то не так! - мелькнуло у него в голове. - Может, это какая-то другая гетера с похожим именем?»

Но всякие сомнения Фемистокла мигом исчезли, когда он увидел вошедшую в пиршественный зал женщину в голубом пеплосе, с еле прибранными волосами. Это была Гермонасса!

Сердце Фемистокла сильнее забилось в груди, когда он встретился с гетерой взглядом и услышал негромкое приветствие из её уст.

Фемистокл даже не успел ответить. Ему помешал Павсаний:

- Спартанец приказал Гермонассе приблизиться к нему и встать на колени.

На щеках гетеры вспыхнул румянец стыда, тем не менее она молча повиновалась.

К изумлению и внутреннему негодованию Фемистокла, Павсаний, развалившись на стуле, задрал на себе хитон и обнажил свой детородный орган.

- Займись-ка делом, милая, - с похотливой усмешкой промолвил он. И, обращаясь к Фемистоклу, добавил: - Когда мы взяли персидский стан при Платеях, какие там оказались персияночки, как они умеют услаждать мужчин! Не передать словами! Но мне запомнилась одна египтянка, не помню её варварского имени. - Павсаний слегка поморщился. - Я подарил её начальнику своих телохранителей, о чём теперь жалею. Строптивым лаконянкам далеко до этой египтянки. У наших женщин божественно прекрасные уста, но кое-каким умением их боги не наградили.

Павсаний громко и развязно расхохотался.

У Фемистокла пересохло во рту от увиденного. Он вполуха внимал Павсанию, который продолжал описывать свои сексуальные «подвиги».

- Когда мои воины вошли в Фивы, то ко мне привели жену и дочерей изменника Тимегенида, который уговорил фиванцев заключить союз с Ксерксом. - Павсаний одной рукой поглаживал Гермонассу по волосам. - Старшей из дочерей было шестнадцать лет, младшей - четырнадцать. Очень миловидные девочки! По просьбе матери я не стал лишать их девственности, заставил ублажить моё «сокровище». Они делали это по очереди. Но перед этим я неплохо развлёкся с их грудастой мамашей…

Павсаний вдруг издал несколько блаженных стонов…

- А теперь, милая, сделай приятное моему другу, - отдышавшись, властно произнёс он и указал на Фемистокла. - Тем более что ты в прошлом не раз отдавалась ему. Вспомни былые деньки!

Фемистокл бурно запротестовал.

Павсаний принялся уговаривать его, уверяя, что между едой и сном очень полезно насладиться красивой женщиной.

Тут, нарушив их спор, вновь появился посланец эфоров.

- О боги Олимпа! - простонал Павсаний, схватившись руками за голову. - Когда же закончится в Спарте владычество обнаглевших от власти эфоров! Меня - царя! - принуждают, как мальчишку, присутствовать на ужине в доме сисситий!