Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Мы возвратились домой. Отец действительно поцеловал крест — теперь перед матерью, что согласен жить с нею по закону, а меня даже допустил в свою библиотеку, по которой я давно тосковал.

Наступили короткие ясные дни. Я снова много читал, писал, охотился, ездил по всей галицкой земле — даже на море и на Дунай. Отец несколько раз говорил о том, чтобы я снова женился и даже стал подыскивать невесту. Но я твёрдо отказался от нового брака: потому что, как вы знаете, полюбил одну славную вдовицу-попадью, и она родила мне сына Василька. Но моё счастье вновь омрачилось ссорами между отцом и матерью, а затем между мною и отцом. Нелюбовь к матери он перенёс на меня: объявил, что после его смерти галицкий стол, по праву принадлежащий мне, перейдёт к Олегу Настасьичу. Каково было мне слышать это? Как пережить? Я просил отца выделить мне какую-нибудь волость для прокорма, ведь теперь у меня на руках была семья — жена и сын, и мы ждали ещё одного ребёнка. Отец всё завещал Олегу, а мне отказался выделить из своей необъятной земли хотя бы маленький клочок, где я мог бы стать хозяином. Что мне оставалось делать? Я решил действовать. Чтобы получить для себя и матери хоть какое-нибудь прибежище, я поехал в Луцк к князю Ярославу Изяславичу, и он, имея немалую воинскую силу, собрался было добыть мне волость. Но отец, заплатив полякам три тысячи гривен серебра, чтобы они напали на Волынь, заставил князя Ярослава отказаться от помощи мне. Изгнанные отцом, мы с матерью пытались найти приют у князя дорогобужского Ингвара Ярославича, но и он, опасаясь мести галицкого князя, не позволил нам поселиться у него. Тогда мы поехали, на этот раз одни, без верных друзей и охраны, в Торцк, на Рось, где жили черные клобуки, к брату матери Михалку Юрьевичу. Однако вы, братья, сами знаете, как горек хлеб князей-изгоев. «Ты хотя и брат мой, но хлеб ешь свой» — правдива древняя присказка. Смысл её я хорошо почувствовал на себе. К тому же я скучал по жене, которая вот-вот должна была родить, и по полуторагодовалому Васильку, он уже начал ходить. Единственной отрадой мне в Торцке оставалась дружба с черными клобуками, живущими по рекам Горохуватце и Роси, выезде с ними в степь на соколиную охоту. От них я научился немного половецкому языку, их обычаям.

Недолго, всего лишь весну и половину лета пробыли мы с матерью в Торцке. Дошла и сюда отцовская угроза. И мой вуй Михалко, так как не имел воинской силы и тоже боялся князя галицкого, скрепя сердце сказал нам, чтобы мы подыскали себе другой кров. Я послал гонца в Чернигов к Святославу Всеволодовичу и Марии Васильковне, и они пригласили нас к себе. Ехали мы туда через всю Киевскую землю с тяжёлым сердцем. Как без Болеславы переступать порог их терема и пользоваться их гостеприимством? Каково мне было смотреть на душевные муки моей матери? Утратив княжеские почести, достаток, ей приходилось бедной просительницей побираться по могущественным родичам.

Переезжая через речку Стугну, я с болью вспомнил другую мать другого княжича — княгиню Анну и её молодого сына Ростислава, которому, как и мне тогда, было двадцать два года.

Из летописи я знал, что в 1093 году половцы напали на Торцк и окружили его. Против них в мае месяце выступил киевский князь Святополк с братьями Владимиром Мономахом и Ростиславом Всеволодовичем. Битва произошла 26 мая, на Вознесение, за Стугной. Сначала половцы разгромили и обратили в бегство Святополка, а потом и Владимира Мономаха. Владимир с Ростиславом кинулись в Стугну, разлившуюся после дождей. Хотя плыли они рядом, однако Владимир не заметил, как половецкая стрела попала брату в голову. И начал Ростислав тонуть. Владимир бросился на помощь, едва сам не утонул, но так и не сумел спасти младшего брата. Перебрался за Днепр с небольшой дружиной и опечаленный пошёл он к своему Чернигову. А позднее нашли тело Ростислава, привезли в Киев и похоронили в церкви Святой Софии возле отца его Всеволода. И горько плакала по нему мать его, и все люди плакали по нему сильно, юность его жалея.

Долго стоял я над тёмными берегами Стугны и думал о судьбе, что погубила тут юного князя Ростислава. Невольно задумался и о том, что несёт она мне и моей матери? Что ожидает нас впереди?

Мы счастливо добрались до Чернигова. Нас приняли с радостью. И несколько месяцев, до октября, мы жили там, окружённые вниманием и достатком. Более всех заботилась о нас княгиня Мария Васильковна. Долгие разговоры с ней скрашивали нашу жизнь изгнанников. Здесь из её рассказов я ещё глубже узнал полоцкую ветвь Рюриковичей, не предполагая, разумеется, что через несколько лет придётся прокладывать свой путь через их земли, а у некоторых из них просить приюта.

К сожалению и в Чернигове, где нам жилось хорошо, мы долго не задержались. Ранней весной того года — Игорь Святославич это хорошо знает, так как сам участвовал в тех событиях, — началась между князьями упорная борьба за Киев. Ввязался в неё и Святослав Всеволодович.

Началось с того, что в марте месяце Ростиславичи во главе с Рюриком внезапно ночью напали на Киев и захватили в полон великого князя киевского Всеволода Юрьевича, брата моей матери и моего вуйка. Уже летом, когда мы прибыли в Чернигов, они собирали войско для похода на Торцк, чтобы захватить Михалка Юрьевича. Но в дело вмешался Святослав Всеволодович. Получив грозное письмо от моего отца, чтобы отправил княгиню Ольгу и меня в Галич, он задумался. Что делать? До этого времени он состоял в союзе с сынами Юрия Долгорукого — Андреем, сидевшем в Суздале, Всеволодом и Михалком. После того, как Всеволод утратил киевский стол и сидел у Рюрика в темнице, Святославу Всеволодовичу стало не выгодно поддерживать дружбу с Юрьевичами, и он переметнулся на сторону Рюрика, которым стал великим князем. Мы с матерью и её братьями стали разменной монетой в этой борьбе Святослава с Рюриком. К тому же и Рюрик получил от моего отца письмо из Галича, чтобы не давал нам пристанища и отправил назад.

Узел затянулся так туго, что не было никакой надежды развязать его.

Святослав шёл на согласие с Рюриком, но требовал отпустить его бывших союзников — Всеволода Юрьевича и Ярополка Ростиславича, а также прекратить поход на Михалка Юрьевича. Он был с нами откровенен, и мать просила его заступиться за братьев. Со своей стороны Рюрик, опасаясь гнева Ярослава Галицкого, настаивал, чтобы Святослав возвратил нас в Галич, и тогда он отпустит-де на волю пленённых князей и не станет нападать на Торцк.

Что оставалось делать? Оперся Рюрик, оперся Святослав, так как не хотел выдавать нас на расправу свату, моему отцу. Горой за нас стала и княгиня Мария Васильковна. Она настаивала на том, чтобы не выдавать сваху и зятя.