Слав Караславов - Восставшие из пепла

Иван Асень оглядывал свои южные земли. Солнце поднималось будто в ореоле святого Георгия Победоносца. Вершины гор синели, словно шлемы сказочных богатырей. Несмотря на малые свои силы, Асень должен победить.

Царь не жаждал крови, он был добр и мягок, но коварство и предательство императора Фессалоник возмутило его до глубины души. Это был тот крайний случай, когда его доброе слово не дало результата и пришлось обратиться за помощью к мечу. А их, добрых слов, было сказано им больше, чем стрел в колчанах всех его воинов. Их услышали латиняне, мадьяры, ромеи. Только Феодор Комнин отмахнулся от предложенных ему мира и дружбы, несмотря на свои же клятвенные обещания и письменный договор об этом. И теперь вот законы предков вступили в силу, земля ждала подвигов и крови героев…

Царь натянул поводья, оглядел свиту. Мужественные лица приближенных успокаивали его. Болгарская земля была щедра хлебом и людьми с крепкими и сильными десницами. Эти люди берегли свою землю, во имя ее свободы переносили суровые испытания. Некоторые из них, например, деспот Крестогорья, укрылись от гнева осквернителей болгарской земли в неприступных каменных теснинах и, как матерые волки без стаи, одичали до того, что даже трудно предугадать их поступки. Тот же Слав поседел и состарился в ожидании законных властителей болгарской земли, а теперь вот не может объяснить царю свои намерения.

День обещал быть солнечным. На небольшом бугорке царь остановил коня. Слева от него горизонт далеко-далеко уходил по равнине, а справа небо, задумчивое и холодноватое, лежало на хребтах далеких голубых гор. Чуть в стороне возвышалась крепость Медоград. Ее воевода приказал опустить мост. Знамена развевались над главными воротами, рога и трубы возвещали о прибытии царя. Ближе к горам была видна и Клокотницкая крепость. Вся армия не могла разместиться в двух крепостях. Надо было подумать, где определить лагерь для остальных войск.

Иван Асень повернул коня.

— Что скажете, боляре и воеводы?

Добрик Белгун вышел на несколько шагов вперед, приложил руку к глазам и, оглядев густой дальний лес, сказал:

— Там горы, государь. Лучше Комнина подождать здесь.

— И вы так думаете, боляре и воеводы? — спросил царь.

Те молчали, внимательно прощупывая глазами леса и дали. Горные быстрые речки пересекали густые леса, небольшие холмы, словно ядра, рассыпались по долине. Пересеченная местность подсказывала способ ведения войны — засады и неожиданные нападения. С большой армией тут не развернешься. Это было и хорошо для Ивана Асеня, и плохо. В ближних лесах могла бы укрыться куманская конница, но никто не знал, где находятся ромеи. А они умеют использовать леса не хуже, чем болгары. Если остановиться здесь, то надо выбрать удобное место для лагеря. Кто знает, сколько времени придется поджидать армию Феодора Комнина.

— Государь, прежде чем определить место для лагеря, надо бы дозор послать, — сказал куманский военачальник Тертер.

— Выслать! — приказал Иван Асень.

Но не успели всадники скрыться вдали, как царь уже поднял руку и указал на место между двумя крепостями.

— Лагерь разбить тут…

Алекса сошел с коня, сделал несколько шагов, разминая одеревеневшие ноги. Солнце уже поднялось и начало припекать. Железные и кожаные доспехи, казалось, еще более отяжелели, но никто не смел расстегнуть пояса, отставить в сторону щит или меч. Алекса не решался приблизиться к царю. Он чувствовал: происходит что-то неладное. Гонцы от отца его еще не прибыли. И как он понял из шушуканья боляр и воевод, отец вообще не намеревается выступать на стороне царя.

Сердце юного севаста сжималось от боли. Отказать в помощи своим, обмануть царя?! Алекса такого никогда не простит отцу. Прилепился к Феодору Комнину, теперь силой не оторвешь, все за него воюет, словно за брата единоутробного. Севаст Алекса был зол и на боляр. Их косые и презрительные взгляды едва не вынуждали его хвататься за меч. Что они так смотрят на него? Отец его там, он-то здесь и еще докажет свою преданность царю!

Алекса сам повел коня на водопой. Подойдя к берегу, обернулся. Место для лагеря было выбрано царем удачно. С одной стороны возвышалась отвесная скала, а с другой текла вот эта речка, небольшая, но бурная. Алекса вдруг увидел царя, стоящего на пригорке и внимательно изучающего окрестности. Неподалеку от него темнели силуэты крепостей. Туда Иван Асень решил послать часть конницы и легкую пехоту. И делал это не потому, что его армия слишком мала и ее надо было прятать за каменные стены. Численность войск увеличивалась с каждым днем, местные боляре и воеводы непрерывным потоком шли к царю со своими отрядами. Так, болярин Сево из Добрича привел сто конных и вдвое больше пеших воинов. Но они были плохо вооружены, а таких царь приказал отправлять в крепости. Если придется держать оборону, то там они будут как раз на месте.

Прежде чем воины взялись за лопаты и топоры, чтобы строить лагерь, Иван Асень приказал расставить по холмам и скалам дозорных. Такая предосторожность была нелишней. Дальние разъезды до сих пор не обнаружили неприятеля. Где он — неизвестно. А царь никогда не доверял неизведанному. Этому научил его один нищий странник из тех, что в скитах доживают свою жизнь. Как-то вскоре после коронования Иван Асень возвращался из Трапезицы [203] Трапезица — одно из укреплений средневекового Тырново, расположенное на одноименном холме. и увидел этого нищего. Он задумчиво сидел у Сеченой скалы, греясь на солнце. Молодой царь поинтересовался, о чем так задумался старик.

— Я думаю о том свете, государь, — ответил нищий и, помолчав, добавил: — И мне страшно.

— Наверное, грешил много?

— Нет, государь, не поэтому я страшусь. Говорят, не бойся увиденного, а бойся невиданного. Оттуда, с того света, никто еще не возвращался, чтобы рассказать, каково там… А я всегда боялся неизведанного… И ты, государь, бойся.

Этот разговор навсегда остался в памяти Асеня. Совет нищего вдруг открыл ему глубокую истину. И потому Иван Асень сейчас сам обошел боевые ряды пехоты и куманской конницы, которые охраняли лагерь, укрепляемый кольями, бревнами, ограждаемый волчьими ямами и рвами.

Севаст Алекса с интересом наблюдал за движением людского муравейника. Отовсюду слышались удары топоров: одни рубили лес, другие заостряли бревна и колья, третьи вбивали их в землю. Все это делалось во имя жизни одних и смерти других. Алекса еще не участвовал в настоящих сражениях, никогда не слышал предсмертных криков, стонов и проклятий. Впервые ему предстояло биться не на живот, а на смерть, чтобы защитить от врага царя, свою землю и самого себя, чтобы беспримерным мужеством, храбростью и отвагой смыть то черное пятно, которым незаслуженно наградил его, как он считал, выживший из ума отец…