Григор Тер-Ованисян - Геворг Марзпетуни

Взамен отдаю я тебе с сегодняшнего дня свою корону и престол, завещанные мне нашим отцом. Передаю тебе это как единственному наследнику моему и царицы… Наследуй их с благословения божьего, народного и нашего.

Произнеся последние слова, царь посмотрел на царицу с состраданием и, обращаясь к Абасу, продолжал:

— Но, милый брат, перед тем как воссесть на престол и принять корону, прими от меня еще другой заветный дар и поклянись хранить его и беречь с самой нежной заботливостью. Этот драгоценный дар — моя супруга-царица и твоя сестра, которая в этом мире перенесла много страданий и чью судьбу я могу вручить только тебе, единственному родному мне человеку…

Царица, грустно и молча слушавшая царя, разрыдалась.

— Не плачь, любимая Саануйш, никто в этом мире не живет вечно, — глядя на нее с нежностью, сказал царь.

— Не заботься тогда и обо мне… — ответила царица прерывающимся от слез голосом.

— Зачем эти грустные речи, преславный государь? — воскликнул Абас, вставая с места. — Неужели царский престол мне дороже долга, а корона и скипетр заменят брата, если я его потеряю? Не огорчай моего сердца, полного любви к тебе и желания видеть своего государя вновь на вершине славы. Пусть бог продлит твои дни, а я буду слугой твоего престола. Это мое единственное желание, оно и мой долг.

— Верю в твою искренность, дорогой Абас, и очень сожалею, что так поздно вкушаю радость твоей любви. Но дни мои сочтены. Я должен уйти из этого мира… Да благословит и хранит тебя бог, дабы утешил ты свой народ, который столько претерпел за мое царствование.

— В твое царствование он и утешится, — живо ответил Абас. — Ты вернешься в свой престольный город и снова взойдешь на престол. Мы же постараемся увенчать его славой…

— Я давно уже иссушил источники ее, — прервал царь грустно.

— Нет, преславный государь, эти источники не иссякли, они только обмелели и не по твоей, а по моей вине, и я должен вновь оживить их.

— У тебя только один долг: ты должен своим достойным царствованием предать забвению имя Ашота Железного…

— Это имя должно еще больше прославиться! — сказал Абас решительно.

— Мне остается жить немного дней, — заметил царь.

Не дней, а лет, — заговорил Марзпетуни, загадочно улыбаясь.

— Ты видел мою рану? — спросил царь.

— Я беседовал с твоим лекарем.

— Что это значит? — спросил изумленно царь.

Марзпетуни попросил царя извинить лекаря, который в интересах общего блага сказал царю неправду, и тут же добавил, что жизни царя не угрожает опасность. А если царь выедет из Севана и вернется в столицу, это благоприятно отразится на его здоровье.

Царь долго упорствовал в своем решении жить и умереть на Севане, но настойчивые просьбы Абаса и Марзпетуни в конце концов убедили его.

Царский брат и князь послали приказ находящимся в Востане войскам, чтобы они поспешили на Севан. Им хотелось особенно пышно и торжественно обставить возвращение царя. С таким же предложением обратились они к сюнийскому князю Смбату, который собрал тотчас же свои вольные отряды и вступил в Гегаркуник, чтобы приветствовать государя.

Сепух Ваграм тоже снялся со своим войском со склонов Геха и вместе с князем Гором поспешил на Севан.

Туда же пришли и остальные войска Абаса. Таким образом количество войск достигло нескольких тысяч.

Царь, видя эти приготовления, оживился, а это благотворно действовало на его здоровье. Царица же не знала, как выразить свою благодарность и признательность Абасу и Марзпетуни, которые вдохнули в нее и в государя новую жизнь.

Через несколько дней царь с царицей, великим князем Абасом и остальными князьями, простившись с гостеприимной братией Севана, в сопровождении своих войск, направились в престольную область Ширак.

Вот уже неделя, как Еразгаворс не узнать. Тихие улицы его наполнились шумом и движением, на площадях толпится народ. Царский дворец ожил и принял торжественный вид. Его великолепные залы украсились коврами, шелками и бархатом. Во дворце царит необычное оживление.

По распоряжению князя Марзпетуни, за несколько дней до приезда царя сюда прибыли все знатные женщины и свита царицы из Гарни. Вместе с княгинями Мариам и Гоар приехала и княжна Шаандухт, передав свой пост Мушегу. Все при дворе готовились к встрече царя и царицы.

Когда настал назначенный день, жители столицы вышли навстречу царю на несколько парасангов пути. Впереди ехала армянская знать. Свита царицы и княгини во главе с женой великого князя Абаса, княгиней Гургендухт, ждали государя в храме Спасителя.

Наконец вместе с царицей, Абасом и сопровождавшими князьями царь вступил в столицу, которую он покинул год назад. Его въезд был так пышен и торжествен, что напоминал триумфальное шествие. Кроме многочисленных войск, большая часть которых осталась за городом, сюда пришли почти все жители Ширака. Всюду, где проезжал царь, народ встречал его радостными криками.

Слезы застилали глаза царя. Он вспомнил свои прошлые триумфы и воодушевление народа тогда и теперь и нашел, что ничего в них не изменилось. Но сам он, увы… уже не был прежним героем. Его душа была мертва. Воодушевление не согревало его сердце.

Но чтобы не расстраивать окружающих, в особенности брата Абаса и князя Марзпетуни, царь сдерживал себя и старался казаться радостным и бодрым.

Он даже решил воспользоваться общим воодушевлением и повести войска на Двин.

Когда закончились празднества, царь пригласил к себе Абаса и Марзпетуни и объявил им свое решение.

— Поскольку у нас здесь столько войска и сюнийский князь со своими полками тоже находится здесь, готовьтесь к походу на Двин. Перед этой силой арабы не устоят, и вы возьмете столицу, — сказал царь.

— Как? Ты это нам разрешаешь? — спросил Марзпетуни, не зная, удивляться ему или радоваться.

— Разве я выразился не ясно? Не только разрешаю, но и предлагаю не медлить.

— Это моя мечта, великий государь, — добавил Марзпетуни. — Когда на Севане я узнал о бегстве католикоса и выяснил, что это сделано по наущению Деспота, то хотел просить у тебя разрешения пойти походом на Двин. Мы могли застать арабов врасплох и занять город. Этим я раздосадовал бы спарапета. Но нас ждали в Шираке, и я не хотел лишать народ радости приветствовать своего государя. А теперь, раз нам приказывает государь, мы можем двинуть армию через два дня. Остается только спросить согласия престолонаследника Абаса и сюнийского князя.

— Я готов, и мое войско также, — решительно сказал Абас.

— Поговорите с князем Смбатом и сообщите мне его ответ, — приказал царь.

В тот же вечер во дворце царского брата собрались князь Марзпетуни, владетель Сюника, сепух Ваграм и князь Гор. Абас сообщил государево желание. Все в один голос одобрили предложение царя. Князь Смбат, поклявшийся отомстить востикану за его вероломство, решил, что сам бог вдохнул в царя эту мысль. Особенно его радовало, что он сможет освободить своих братьев и изгнать арабов из патриарших покоев.