Александр Тавровский - Герр Вольф

Гиммлер зачарованно смотрел на хаотическое перемещение фюрера в пространстве и во времени. Он не знал, смеяться ему или плакать, воспарять духом или проваливаться в преисподнюю, трястись от страха или излучать мужество.

В сущности, он всегда был довольно невыразительным маленьким человеком с волосами весьма подозрительного цвета и лицом, напоминающим современникам крысиную мордочку. И даже облаченный в иссиня-черную форму СС Гиммлер был так же мало похож на роскошную белокурую бестию, как и вождь всех немцев. И сейчас, пребывая в крайнем душевном смятении, он едва успевал вертеться на месте, чтобы, упаси бог, не оказаться спиной к молниеносно мелькавшему перед ним Гитлеру.

– Гиммлер, – как новый Чингисхан грохотал фюрер, – слушайте мой приказ! Слушайте и повинуйтесь! Впредь никакой инициативы, никакой отсебятины! Сегодня же отправить на Эльбрус тибетских лам! Пусть услышат зов судьбы! Пусть совершат там свои священные обряды! Пусть предскажут нам победу! Охранять их, как свою… любовницу! И чтобы ни одна живая душа не узнала о том, что творится на Эльбрусе! Иначе будете до конца своих дней, как Прометей, кормить там орла своей печенью!

И вдруг, повернувшись к Гиммлеру спиной, почти дружелюбно, по-домашнему проворчал:

– Ладно, Генрих. Кажется, нам всем пора на покой. Допустим, я вам верю. Полагаю, вы не хуже меня знаете, что делать на Эльбрусе. Итак, пошлите туда тибетских лам. Они в курсе всего! А генералов гоните оттуда взашей! Война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным!

С утра в «Вервольфе» стояла непереносимая жара. И тем не менее Гитлер, как обычно, наскоро позавтракав в присутствии наивернейшего Линге, прогулялся по территории ставки.

Он гулял в любую погоду, невзирая на дождь, снег или град. И, кажется, даже падение рядом со ставкой метеорита, от которого миллионы лет назад погибли динозавры, не заставило бы его отменить запланированную прогулку. Это был приказ самому себе, и Гитлер подчинялся ему беспрекословно.

Теперь его на расстоянии пятнадцати метров сопровождал только один офицер СС с двумя вымуштрованными не хуже эсэсовцев овчарками. Вся остальная охрана с некоторых пор пребывала в отдалении – и спиной к фюреру. Таким образом создавалась иллюзия относительного одиночества при абсолютной безопасности.

Сгорбившись, заложив руки за спину, Гитлер отрешенно брел по одним и тем же тщательно закамуфлированным дорожкам «Вервольфа». Его одутловатое, изможденное бессонной ночью лицо не выражало ничего, кроме апатии и равнодушия ко всему, что встречалось ему на пути.

Идеально вычищенные и отутюженные черные брюки и серый китель полувоенного фасона никак не выдавали ни его пристрастий в моде, ни состояния души. Золоченые пуговицы и золотой партийный значок на груди ослепительно сияли на солнце. Добавим к этому Железный крест первой степени и два значка за ранение в Первую мировую – и перед нами «вождь всех немцев» Адольф Гитлер образца августа сорок второго года. Предельно скромный и предельно величественный.

В череде сплошных неприятностей предстоящий день фюрер мог считать потенциально богатым на положительные эмоции. Еще ночью генерал Паулюс доложил, что передовые части его 6-й армии вышли к Волге!

Правда, потрясающее впечатление от этого события подпортило сообщение о давно ожидаемом, но, как всегда, неожиданном русском наступлении в полосе армии «Север». 11-я армия Манштейна, незадолго до того переброшенная туда из-под Севастополя, чтобы в ходе операции «Нордлихт» взять Ленинград, ценой больших потерь отразила натиск русских, но последняя надежда «красиво» сокрушить Ленинград была упущена.

Гитлер изо всех сил старался об этом не думать, тем более что, скорее всего, к вечеру ему непременно должны доложить благую весть о прибытии тибетских лам на Эльбрус и начале их священнодействия.

Многодневная испепеляющая душу истерия, кажется, подошла к концу. Приятное разнообразие, безусловно, внесет и намеченный на вторую половину дня традиционный прием немецких асов люфтваффе, сбивших более ста самолетов. Сегодня ожидалось прибытие в ставку фельдфебеля Франца Беренброка, сбившего 1 августа свой сотый самолет, и лейтенанта Какеля.

Встреча с немецкими летчиками всегда доставляла Гитлеру истинное наслаждение. Соколы Геринга, в отличие от их главнокомандующего и патрона, были всегда подтянуты, вышколены и прекрасно образованы. Всем своим видом они вселяли в мятущееся сердце фюрера уверенность в завтрашнем дне, которого могло и не быть.

Согласно военной субординации о подвиге Беренброка первым информировали командира его истребительного полка генерал-лейтенанта Галланда. Гитлер был лично знаком с любимцем Германии, одним из организаторов люфтваффе, к тому же его, Гитлера, тезкой.

Галланд лично сбил сто три самолета противника, начиная с испанской кампании. Он был первым награжденным Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами за двадцать сбитых самолетов в битве за Англию и вторым среди летчиков люфтваффе, получивших Рыцарский крест с дубовыми листьями и бриллиантами.

Самым же титулованным в узком кругу асов был, разумеется, Геринг, принявший из рук Гитлера Рыцарский крест высшей, шестой степени – Великий крест, – после победы над Францией.

Его-то незамедлительно Галланд и поставил в известность о новом «сотнике» и сразу же по прибытии фельдфебеля Беренброка в Дугино передал тому личные поздравления имперского министра авиации.

С того самого момента национальный герой Беренброк и стал священным, как чаша Грааля. Галланд категорически отстранил его от боевых вылетов вплоть «до особого разрешения свыше». Не хватало еще, чтобы герой был сбит до торжественной встречи с фюрером!

Тем более что тот уже через день после легендарного воздушного боя прислал на имя Беренброка поздравительную телеграмму:

«Принимая во внимание Ваше геройское поведение в борьбе за будущее нашего народа, я представляю Вас 108-м солдатом германских воздушных сил к ордену Дубовой ветви к Рыцарскому кресту Железного креста. А. Гитлер».

Сам же фюрер за доблесть в бою, в котором он был вторично ранен и отравлен газами, в восемнадцатом году был удостоен Железного креста первой степени. И только эту особенно дорогую его сердцу награду носил на кителе во Вторую мировую войну.

После поздравительной телеграммы фюрера слава и карьера Беренброка вознеслись до небес! Уже на следующий день фельдфебель был произведен в лейтенанты и экстренно вызван в Смоленск для встречи в штабе эскадрильи со специально прибывшим туда генерал-лейтенантом Галландом, прервавшим для этого инспекторскую поездку.