Владислав Бахревский - Непобежденные

На участке железной дороги Сухиничи – Брянск была атакована и повреждена станция Судимир. В огромной пробке застряли десятки эшелонов.

Чудовищный пир для бомбовозов.

Дивизии из Франции, столь жданные немецкими генералами под Москвой, стояли на калужской и брянской землях. Танки, орудия, боеприпасы и люди подверглись уничтожительному удару с неба. То, что испытывали красноармейцы в июне-августе 1941 года, полной мерой рухнуло на немецкие головы в декабре, в дни Рождества.

А на земле били подгулявших немцев партизаны.

В Зикееве в ресторане с елкой веселились офицеры застрявшего эшелона и офицеры Жиздры. Партизаны забросали ресторан гранатами, а утром прилетели краснозвездные бомбардировщики. Эшелон был уничтожен, бомба попала в школу, где после ночного гуляния и партизанской атаки ночевали семьдесят офицеров.

А в Жиздру под видом крестьян, торгующих сеном, вошли семеро партизан на четырех санях. Вместо базара возы с сеном остановились возле полицейского управления. Очередями из автоматов все полицаи были уничтожены. К управлению на выстрелы прикатил на рысаке начальник полиции с тремя полицаями. Этих тоже расстреляли, документы и мешки с деньгами, полмиллиона, погрузили на сани быстрого рысака.

По дороге в лес партизаны сожгли лесозавод. Пиломатериалы Жиздра поставляла для фронтовых укреплений.

Но операция «Ночь перед Рождеством» имела продолжение. Командир «Мити» Медведев, хотя ночь для него была бессонной, просмотрел документы, добытые в Жиздре.

Попало на глаза заявление на имя коменданта Жиздры. Некий Львов испрашивал разрешение «до конца войны жить и работать в г. Жиздре при местной городской управе». И заверял: «Я думаю, что оправдаю доверие моего народа, работая в духе понимания великой исторической миссии германского народа, предназначенной ему Провидением».

Чекистская интуиция тотчас сопоставила «Львова» и санитара Николая Корзухина. Партизаны изловили нескольких агентов, которые на допросах признались, что их завербовал «санитар с красным крестом на рукаве шинели».

В Жиздру отправили отряд лейтенанта Царева. Отряд вел партизан Алексей Белов, бывший председатель Жиздринского райсовета. Немцам было не до Жиздры: спешно восстанавливали движение на железных дорогах, усилили охрану на станциях.

Партизаны проникли в госпиталь. Госпиталь размещался в двухэтажной школе. Здесь лежали перенесшие ампутацию советские солдаты и офицеры. Умирали от заражения крови и гангрены. Корзухина схватили в буфете, где топилась печь.

Привезли в лес. Среди его документов нашли фотографию министров Временного правительства Керенского. Один из них был отцом Корзухина-«Львова» – Владимир Николаевич, самарский помещик, обер-прокурор Святейшего Синода. За агентом СД Корзухиным, сыном Львова, Москва прислала самолет.

Так закончилась операция «Ночь перед Рождеством».

Людинову «Митины» победы аукнулись жестокостями Двоенко. Повесил шестерых «партизан» – крестьян и жителей города, всего лишь заподозренных в связях с лесом.

Русских людей слухами можно напугать. Смертью, виселицами – нет!

Лес ответил дерзостью.

Ночью на улицу Плеханова в дом Ивановых явились партизаны, обули корову в валенки и увели со двора.

Дмитрий ночевал в городе. Алексея и младших – Ивана с Валентиной – не тронули. Наталья Васильевна лесным людям слова поперек не сказала. Сердобольный партизан, забирая с печи валенки, посочувствовал:

– Митьку своего благодари!

– У меня Виктор Иванович да Василий Иванович, дочь Раиса Ивановна – на фронте.

Партизан в затылке почесал, дал денег. Однако дружки его гранату оставили у двери, откроешь – будет взрыв.

Утром Алексей выставил вторую раму, вылез через окно, пошел за Митькой.

Столь дерзкий налет партизан переполошил полицаев. Доложили Айзенгуту. Айзенгут пожелал говорить с Алексеем.

Домой пострадавший от насилия партизан вернулся счастливый: начальник Гехаймфельдполицай выдал Алексею Ивановичу Иванову документ о даровании ему земельного участка под мельницу. Ставь и хозяйствуй. Самое удивительное – разрешалось выбрать место по желанию. Плата за щедрость исчислялась не в рублях и не в марках, всего и надо прогуляться по лесам, ища пригодное место для мельницы, и… партизанские логова.

Гранату полицаи Двоенко обезвредили. Корову Александр Петрович обещал привести весной, молочную.

Алексей же не мешкая снарядился в поход. Полицаи довезли его на санях до Мужитино.

Дурачку мельница за всякой сосной грезилась. Снег по колено, а ноздри запах зерна ловят, запахи муки, воды. Все, что в детстве счастливого было.

Высмотрел Алексей тропы, партизан издали видел. Сизый дымок углядел: печи в землянках топят. По запаху дыма еще одну стоянку обнаружил: бежать бы не оглядываясь, поглядеть захотел, велика ли база.

Взяли соглядатая. Про мельницу запел песню, документ предъявил, а подпись: Айзенгут.

– Нельзя тебя отпускать! – решил Золотухин. – Людиново на воде стоит, а тебя вон куда занесло! Карателей приведешь.

Не били, не допрашивали. Отвели на болото и кончили.

Тоска вселилась в дом Ивановых.

Наталья Васильевна ночами плакала. Валя, меньшая, спала, пряча голову под одеялом. Иван от всякого стука кидался за печь – самое укромное место в доме.

Митька желваками играл, обрывая все разговоры.

Пять дней минуло.

Под Новый год заявился Митька в Казанский собор, на службу. А там Ступин. Десять болванов в черном с ним. Полицаи крестились, кланялись, а когда пришло время елеопомазания, Ступин вручил отцу Викторину портрет убиенного большевиками царевича Алексея:

– Повесь, батюшка, не мешкая, где виднее, и прими у хранителей власти присягу! «Боже, Царя храни» пропоете героям. Пусть знают: служат они Отечеству, империи.

– О пении договаривайтесь с регентом, – сказал отец Викторин и с помощью прихожан повесил портрет царевича на пустующую стену, по правую руку от алтаря.

Текст клятвы Ступин, видимо, сам сочинил. Читал громкие, грозные слова, полицаи за ним повторяли, а батюшка кропил давших клятву святой водой. Старичок регент, не забывший слов царского гимна, со старушкой своей, с двумя дочерьми «Боже, Царя храни» исполнили. Торжественно и не без восторга.

Отец Викторин закончил службу, началось целование креста. Иванов, стоявший особняком, подошел последним. Спросил:

– Приходила Иванова? За молитвой приходила?

Отец Викторин не понял, что хочет от него прислужник «нового порядка».

– У нас фамилий не называют.

– А-а-а! – Иванов отступил.

Когда священник вышел из алтаря, Митька стоял все на том же месте.

– Вы что-то хотите узнать?