Владислав Бахревский - Непобежденные

Если в первый раз отец Викторин читал молитву, совершая геройство, то уже на следующей службе моление было прошением и надеждой: да услышит Господь!

В последнюю неделю февраля инспектор Столпин привел в храм вновь набранную группу полицейских. Снова звучала клятва, в том числе царевичу Алексею, снова певчие пели: «Боже, Царя храни!»

А 28 февраля Казанский собор запылал.

Разнеслась весть: собор сжег начальник комсомола партизан Ящерицын.

И другое говорили: немцы сожгли. Батюшка Викторин для народа – опора. Молитву о спасении России в его храме поют. «Многая лета» поют – первоверховному вождю. Вождь – это тебе не фюрер. Бенкендорф, однако, распорядился, и батюшка Викторин Зарецкий стал служить в очередь с отцом Николаем Кольцовым в Свято-Лазаревском кладбищенском храме. Народ к батюшке по-прежнему притекал.

Весна началась еще одним горестным событием.

Немцы повесили Семена Щербакова. Недолго им служил отчаянный партизан.

Случился бой. Семену велели залезть на дерево и вести наблюдение за передвижением красноармейцев. Семен приказание исполнил, но приметил, что под деревом, на котором он сидел, всего один немец с винтовкой. С дерева спрыгнул, винтовку у солдата выхватил, солдата заколол штыком. А сбежать не удалось. Винтовка – не автомат. Два раза выстрелил – и магазин пустой.

Шестнадцать лет прожил на белом свете Семен Щербаков, из шестнадцати – почти два года воевал. За Родину.

Разгром людиновских подпольщиков немецкие власти оценили. Было пожаловано тридцать медалей для отличившихся полицейских.

Митька Иванов удостоился двух медалей – бронзовой и серебряной. Медаль называлась «За заслуги для восточных народов». Но Митьку, владеющего немецким языком, сверх того наградили поездкой в Германию.

В начале марта он отбыл, а в конце марта вернулся. Послушать Митьку публику собирали в заводском клубе. Митька говорил о поездке в Берлин с восторгом, будто посмотрел заграничное кино. Бенкендорф предложил написать книгу. И Митька за две недели написал. Ходил теперь в писателях.

Только праздники долгими не бывают.

В Гитлера временами вселялся Наполеон. Наполеон, напавший на Россию, мечтал о генеральном сражении, но Барклай де Толли, сохраняя армию, предпочел отступление.

С отступления начал и Кутузов.

После отъезда в армию одна дама спросила Михаила Илларионовича: как скоро он побьет Бонапарта? «Побить? Наполеона! – воскликнул генерал. – Это невозможно!» И тотчас успокоил даму: «Я его обману».

Наполеон Бородино получил. Битву он причислил к своим победам. Но поле боя осталось за Кутузовым. Русские солдаты попятились, но выстояли. Двенадцать тысяч телег увезли раненых с Бородинского поля в Москву.

Гитлер, пытавшийся, как Наполеон, покончить с Россией в одной битве, получил уже три битвы. Под Москвой потерял полмиллиона солдат. Под Сталинградом только в плен сдалось 330 тысяч, общие потери составили 1,5 миллиона человек.

Третьей битве, под окруженным немцами Ленинградом, конца не предвиделось.

И вот теперь, весной 43-го года, Гитлер уповал на «Цитадель». Один чудовищной силы удар – и Россия будет повержена.

После Сталинградской битвы под Курском образовался выступ, клин. Это было похоже на любимую немецкими полководцами «свинью», которая таранит мордой силы противника, разрывая надвое.

Гитлер и его фельдмаршалы решили отыграться за котел под Сталинградом.

Окружить и уничтожить армии русских, победившие на Волге.

Уже в марте к выступу под Курском подтягивались тайно войска фельдмаршала Клюге, командующего группой армий «Центр», фельдмаршала Манштейна, командующего группой армий «Юг». Всего было стянуто 50 дивизий, и 20 дивизий обеспечивали фланги. Для решающей, столь желанной битвы Гитлер собрал на Курской дуге 900 тысяч солдат. Миллиона, как под Москвой, под Сталинградом, не было. Но было 2700 танков, среди них – сверхсекретные «тигры» с непробиваемой лобовой броней, «пантеры», «фердинанды», новейшие истребители «Фокке-Вульф-190А», штурмовики «Хеншель-129». Всего – более двух тысяч самолетов, 10 тысяч орудий.

Гитлер не торопился начинать сражение. Он его лелеял.

В ответ уже 12 апреля Ставка Сталина приняла решение о переходе на Курском направлении к преднамеренной обороне. А ведь Центральный и Воронежский фронты насчитывали 1 300 000 солдат и офицеров, танков и самоходных орудий у нас было 3600. У немцев – почти на тысячу меньше. Самолетов – 2800. Больше, чем у немцев, на восемь сотен. Орудий и минометов – 20 тысяч.

Глубоко эшелонированная оборона – восемь рубежей – имела целью обескровить живую силу врага, уничтожить его самолеты, танки, орудия.

Перед партизанами была поставлена боевая задача: создать диверсионные группы и направить их на уничтожение немецких эшелонов. Людиновцы принялись за дело.

Группа подрывников Георгия Старикова взорвала Красный мост, взорвала эшелоны в районе станции Судимир.

Группа Стефашина, опять же под Судимиром, обнаружив ржавчину на рельсах – значит, движение было прекращено на какое-то время, – уничтожила 200 метров железнодорожного полотна.

Группа Ивана Копылова пустила под откос эшелон в районе Зикеева.

Группа Ивана Белова уничтожила состав с боеприпасами на железной дороге Брянск – Рославль.

Командир диверсионной группы Королев, посланный на дорогу Людиново – Киров, установил: военные грузы немцы везут в Манино по шоссе. Дорогу заминировали во многих местах. Армейские грузы полетели в небо.

Дороги, особенно железные, были жизненно важны для успеха «Цитадели».

На людиновских партизан немецкое командование бросило две дивизии. В трех партизанских бригадах весной 43-го года были две тысячи бойцов, но вокруг баз возникали селения из землянок и шалашей. Немецкие карательные батальоны, батальоны власовцев и полицаев, лишая партизан продовольствия, жгли деревни. Люди уходили под защиту своих.

Стало известно: операцию по уничтожению лесного воинства немецкое командование назначило на 20 мая.

Вот уже третий день кружит «рама» – самолет-разведчик. Летает не где попадя, а как раз над партизанскими базами.

По возможности скрытно жители деревень, помогая партизанам, роют окопы, ведут траншеи в чащобу, чтоб можно было уйти из-под огня незамеченными.

Начальник штаба Людиновского отряда лейтенант Владимир Зибров минировал подступы к землянкам.

Герасим Семенович Зайцев спросил Зиброва:

– Где Золотухин? Я из разведки возвращаюсь.

Золотухин был у себя. Паковал какие-то бумаги.

– Хочу закопать документы. Груз тяжелый. Лучше взять хлеба да гранат, да лишний рожок для автомата.

– Разумно, – согласился разведчик.