Владислав Бахревский - Непобежденные

– Что, Герасим Семенович, приготовили немцы на наши головы?

– Насчитал десять танков. Самоходок не меньше двадцати. Несколько бронемашин. Всерьез за нас берутся. Главная беда – лес окольцован. Кольцо пока что просторное, но сил у них много, будут теснить, сгонять в одно место.

– Слабые звенья в цепи не углядел?

– Дивизии сняты с фронта. Нежданным ударом фронтовиков мы не напугаем.

– А власовцы?

– Думаю, тоже не дрогнут. Взяли одного «языка», молодой парень, русский. Ни единого слова не добились.

– Ну, хорошо. А полицаи?

Герасим Семенович невесело усмехнулся:

– Полицейских батальонов – то ли два, то ли три.

Золотухин поглядел на Зайцева не по-командирски:

– Думаешь, всем нам – хана?! Десять дней бы выдюжить. 30 мая обе дивизии уйдут – на отдых.

– С нами лес и Бог. А у меня, Василий Иванович, дочка по чужим людям скитается. Надо выживать.

– Надо, Герасим Семенович! – согласился Золотухин, веселея. – Ты пойди поешь хорошенько. Пока не началось.

– Немцы – люди точные. У них по плану начало – завтра.

И вдруг земля вздрогнула. Поднялась, опала.

– Зибров! – в один голос сказали Василий Иванович и Герасим Семенович.

Выбежали: точно, Зибров. На своей же ловушке поймался.

Проснулся Герасим Семенович от тяжелых взрывов. Понятное дело, 20-е число. Артобстрел.

Партизаны обувались, одевались, оружие проверяли.

Герасим Семенович сидел на своих нарах, свесив ноги, и улыбался.

– Мужики! Сон приснился хороший!

– Ты слышишь, что делается?! – рассердился Алешка Степичев, набивая пулеметную коробку патронами.

– Алеша! Мне не что-нибудь – золото приснилось. Будто я кашеварю. Все вы сидите, ждете. А я для аромату в кашу-то смородинного листа положил. Гляжу, вся каша в чугунке – золотая. И в руке у меня не смородинный лист, а березовый, золотой.

– Золото снится к деньгам, – сказал Иван Копылов. – Но в нашем случае… Должно быть, звезду Героя отхватишь.

– Как бы нам всем героями не стать… – почесал затылок Герасим Семенович. – Золотую кашу я для всех сварил.

И – уже готов, при оружии и кружку чая допивает.

Война у немцев сразу пошла подлая. Захватили партизанские землянки, а в землянках – дети, женщины, старушки. Оружия нет.

Всю эту ораву деревенских погорельцев немцы погнали в лес на партизанские окопы и засады.

– Ребята, видите? – крикнул Герасим Семенович пулеметчикам, Копылову и Степичеву.

– Не слепые. Что делать?

– Охотнички! Снайперы! Огонь! – скомандовал Зайцев.

Выстрелы грянули, а в ответ – очередь по мирному народу.

– Уходим! – скомандовал Зайцев своему отряду.

Отступили, а немцы – вот они. И снова прикрываются детьми и женщинами.

– Али мы не лесники? – спросил своих Герасим Семенович. – Надо проучить эту сволочь. Пришли воевать – воюйте, а они за юбки прячутся, за ребятишек!

Зашел Зайцев со своими пулеметчиками в тыл к немцам. Целый взвод расстреляли. Позволили женщинам убежать, унести, увести детишек вглубь леса.

– Заяц, он и есть заяц! – посмеивался Герасим Семенович, уводя отряд резко в сторону и возвращаясь чуть ли не на то же самое место, откуда бежали. И снова – за спиной у немцев.

Без передыху весь день в движении, натыкаясь на врага и на своих мирных беглецов, не ведающих, где же им искать спасения от войны.

Завечерело. Немцы прекратили огонь. Отдых. Партизанское начальство сошлось на совет.

Луговой, командир Бытошского отряда, он же – секретарь парторганизации партизанской бригады, речь сказал короткую:

– Я сам поведу бригаду на прорыв. Немцы впереди, немцы в тылу, немцы с флангов. Пробьемся – будем живы.

Еще один вопрос обсудили – о кострах. Всем и без приказов понятно: огня нельзя зажигать. В небе гудят самолеты-разведчики.

Весь день без пищи, и теперь – каши не сваришь, на одном хлебушке придется жить, пока хлебушек не кончился, пока живы.

Затемно партизаны подтянулись к просеке. Но просека простреливалась из пулеметов. Спасение – в стремительности.

На левом фланге Бытошский отряд в атаку поднял Луговой. В центре – Золотухин и Алексеев.

На правом фланге в прорыв шли партизаны Жуковского и Дятьковского отрядов.

То ли безумная дерзость ошеломила карателей, а может быть, подхваченное, удесятеренное лесным эхом «Урра!», – каратели побежали, кольцо лопнуло. Партизанские отряды вырвались из леса во влажные после разлива низины, поросшие кустарником и болотными травами.

Вот только оторваться от преследователей не получилось. Немецкая «свинья» разрезала партизанскую бригаду на две части. Отряд людиновцев под командой Александра Королева и Афанасия Суровцева, спасаясь от разгрома, укрылся посреди болота, на полуострове. Это был заранее приготовленный капкан. Удары с воздуха, мины, пулеметы. В мае дни долгие. Солнце на небе, а бой затих. Партизаны не отвечали. Некому было ответить…

Выигрывая время, отряды – Бытошский, Дятьковский, Людиновский, Жуковский – слились в одну бригаду.

Прорывали кольцо за кольцом, маневрировали по лесам Брянщины.

25 мая немцам удалось снова окружить народных мстителей. Все без сил: ночью марш, днем бой, пища – консервы, вода – какая придется, боеприпасы на исходе; много раненых – их надо нести на себе.

Не только партизанам – даже немцам стало понятно: идет последний бой, бой на уничтожение. Но день минул, а мстители живы, мстители сражаются. Потери среди атакующих очень даже чувствительные. Редеют роты, батальоны.

Утром 26-го, после массированной кровопролитной атаки, немцы прекратили огонь и послали к партизанам женщин и детей. С белыми флагами, с листовками. Под честное слово немецкого командования партизанам, сложившим оружие, была обещана жизнь и достойная работа в Германии.

Передышка пошла на пользу. Партизаны собрали оружие убитых немцев, автоматы, гранаты, фляжки с водой, со шнапсом. Веселей стало. Немцы, подобравшись, неожиданно ринулись в атаку, тогда и партизаны поднялись: «Ура!» Ярость русских яростней! Немцы бежали. Оружия прибыло. На ночь глядя командиры опять сошлись на совет. Решили пробиваться ночью.

В полночь изготовились. И напоролись на пулеметы.

Утром бой закипел на горелом болоте. Партизаны потеснили немцев на сто пятьдесят – на двести метров. Но в супротивниках две дивизии. В уязвимое место перебросили пулеметы, пробиться не удалось.

Герасим Семенович в своем соседе по болотной кочке узнал Трунова:

– Александр Николаевич! Слава тебе, Господи! Живой.

Обнялись.

– Наш нынче день!

– Наш. А помнишь?

Засмеялся Герасим Семенович:

– Как такое забыть? Мы с тобой заваривали эту золотую кашу. Все схроны уцелели, все пошли на дело.