Дмитрий Щербинин - Заре навстречу

Витя обогнул этого безразличного к окружающему немца, поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

Дверь сразу же, будто его ждали, распахнулась, и на пороге перед собой Третьякевич увидел Василия Левашова.

Тот, увидев Виктора, вскрикнул от радости и удивления:

— Витя! Ну, как же я рад тебя видеть!

Лицо Василия выражало такую огромную волю, что, казалось, просто не существовало такой силы, которая могла бы его сокрушить.

А Витя Третьякевич сразу заметил, что за прошедшее с их последней встречи время, Василий сильно исхудал.

Левашов говорил:

— Ну, проходи-проходи. Думаю, у нас есть о чём поговорить, и этот разговор не для посторонних ушей.

И они прошли в ту маленькую комнатку, где жил Вася Левашов. Витя помнил, что до войны в этой комнатке умещалось много книг, а на полках стояли искусные, вырезанные из дерева самим Василием, а также и его двоюродным братом Сергеем фигурки солдатиков. Теперь почти ничего от этих богатств не осталось. Одна разбитая полка лежала в углу, а на стенах остались пятна от какой-то гадости.

Проследив за Витиным взглядом, Василий произнёс:

— Сейчас у нас всего два немца живут. Вроде бы и не мешают нам особо, но раньше, в августе, когда меня ещё в Краснодоне не было, поселилось в доме толи шесть, толи семь солдафонов. Так они родных моих в сарай согнали, а сами творили в доме, всё, что им было угодно. Вот от них то и разрушенье такое в комнате осталось… Я, конечно, что мог прибрал — видел бы ты, как здесь всё было загажено, когда я только вернулся… А, впрочем, Витя, о чём мы говорим! Ведь же я тебя очень рад видеть! Ты давно в Краснодоне?

— Нет, только вчера из Ворошиловграда вернулся…

— А-а, из Ворошиловграда! Ну, конечно же! Там в последний раз и виделись. Дело в мае было, да?

— Да. В мае. Но после этого мне довелось и в партизанах побывать, но, впрочем, Василий, о себе я тебе попозже поведаю, а пока ты рассказывай…

И вот они уселись друг напротив друга в маленькой комнатке, возле приоткрытого окна, в которое вливались трели беспечных птах, а также — отдалённые выкрики немцев, и Вася начал рассказывать.

Как уже говорилось, Василий Левашов и Витя Третьякевич знали друг друга со школьной скамьи.

Расстались они в ноябре 41-ого года, когда Витя, вместе с семьей своего старшего брата Михаила, переехал в Ворошиловград. Но уже в апреле следующего года вновь встретились.

Дело в том, что Василий Левашов, вместе со своим двоюродным братом Сергеем Левашовым, с Любой Шевцовой, и с ещё одним Краснодонским пареньком по имени Владимир Загоруйко, был направлен в Ворошиловградскую школу подготовки партизан и подпольщиков на курсы радистов.

Учились они прилежно. И, например, Володя Загоруйко даже получил следующую характеристику:

1925 года рождения, уроженец г. Краснодона Ворошиловградской области, члена ВЛКСМ с 1940 года, из рабочих, учащийся.

За время учебы на курсах радистов с 10 апреля по 17 мая проявил себя как исключительно добросовестный и активный слушатель. Относился к учебе с большим желанием и упорством.

Усвоил досрочно программу курсов. Отлично усвоил прием на слух и передачу на ключе, а также элементы радиообмена. Элементы радиотехники и радиоаппаратуры давались ему несколько труднее. Активно участвовал в общественной работе. Был членом комитета комсомольской организации.

Пользовался большим авторитетом среди слушателей.

Может быть использован в партизанском отряде в качестве радиста совместно с товарищем, знающим радиоаппаратуру».

Фронт быстро приближался, и недавно закончившие обучение подпольщики были поделены на несколько групп. Одна из этих групп, в которую входил Василий Левашов и его двоюродный брат Сергей, была заброшена в тыл врага, для проведения диверсионных операций. Вот только не успели они воспользоваться рацией.

По-видимому, ещё в Ворошиловградской школе находился немецкий шпион… Врагам стало известно о приблизительном месте высадки диверсионной группы, и партизаны попали в засаду.

Завязался жаркий бой. Все силы были направлены на то, чтобы прорваться к ближайшему лесу. Приходилось надеяться на свои ноги, а громоздкая рация значительно мешала в передвижении, так что решено было её уничтожить…

Многие бойцы погибли, многие попали в плен, но Василию и Сергею Левашовым удалось скрыться. Отлежались в балке, а затем, уже под покровом сумерек, посовещались и решили идти к Краснодону.

Долгим и тяжёлым был этот путь. Шли они по захваченной врагами земле, и повсюду видели ужасы войны. Вот набредут на какой-нибудь хуторок. А хуторок то и до войны был — десять хат, да и те от старости в землю вросли. А теперь — сожжённые хаты. А где же жители? А вон и жители — за шею подвешенные на деревьях болтаются. За что их повесили? Быть может — за связь с партизанами, а, может — и просто в качестве устрашения.

А бывало и так: зайдут Василий и Сергей в какой-нибудь хутор, а там, на постое, фашисты. И такой хутор лучше поскорее пройти, потому что Левашовых запросто могли арестовать и отправить в лагерь военнопленных.

Но бывали и такие хутора, в которых немцев вроде бы и не было, но имелся оставленный немцами староста, или же просто соглядатаи — которые могли донести на подозрительных лиц в полицию. В общем, нигде не было безопасно, но именно в свободные от немецких войск хутора заходили Левашовы.

Ведь им нужна была хоть какое-то питание, и они вынуждены были просить еду у женщин. Ведь женщин, на таких хуторах было больше всего — мужчины как и всегда воевали, а женщины как и всегда страдали, томясь неведением о судьбах своих милых, и страхом перед той грубой, первобытной силой, которая их окружала, и против которой уже практически не осталось никаких законов.

Конечно, Левашовы сговорились, что не будут ничего говорить о том, кто они на самом деле, но женщины, глядя на них, как-то всё понимали, и упрекали, обводя взором разорённое своё хозяйство:

— Что ж вы бросили нас, оставили под немцем! А теперь — корми вас!

Но всё же кормили. И, несмотря на то, что ни разу за всё это время Левашовы не наелись досыта — кормили щедро, ведь и сами эти женщины жили впроголодь…

И, наконец, 5 сентября двоюродные братья Левашовы вернулись в Краснодон.

Витя Третьякевич внимательно выслушал рассказал Василия Левашова, и произнёс:

— Что ж, хорошо. Ну а что ты делал после своего возвращения?

— Встречался с Жорой Арутюнянцем.

— Знаю, — кивнул Витя, — Он в школе имени Горького учился. Ответственный такой комсомолец.

— Да. И не даром — ведь он берёт пример со своего старшего товарища Вани Земнухова.

— Ваню-то я хорошо знаю, — обрадовался Витя. — Вот это отличный парень! Уж такой ответственный, уж такой деловой. Не думаю, чтобы он при оккупантах сложа руки сидел. Вот бы с ним встретиться!