Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Я, конечно, расстроился – жаль было коня. Воронко был хорош, силён, возил помногу. «Возможно, сыграла роль и наша вчерашняя гонка», – укорял я себя, но конюху ничего не сказал. Он же заметил моё скорбное выражение лица и не стал больше ничего говорить об этом. Хозяин позавтракал вместе с нами и, уходя, сказал мне:

– Приходи на конный двор, дам другую лошадь.

Так что безлошадным я не остался, но и скачек больше не устраивал.

Когда убрали близлежащие к деревне поля, два комбайна со всей обслугой, то есть нами, отправили на дальние – километров за десять от Зайково. Нам сказали, что если будет хорошая погода, то мы будем жить прямо в поле, пока не уберём весь урожай.

Намолоченное зерно мы возили на крытый ток, расположенный неподалёку, и сдавали его кладовщику. Там же были установлены веялки, на которых работали колхозники. Нас – возчиков зерна – было шесть человек и, соответственно, шесть лошадей. Плюс четыре человека на двух комбайнах. И вот эта трудящаяся бездомная орава, поужинав, забиралась на ночёвку в копну соломы. Мы с Иваном Вершининым забрались в одну и ту же копну и тут же заснули, как товарищи Ермака «на тихом бреге Иртыша» [12] Имеются в виду строки из стихотворения К. Рылеева «Ревела буря, дождь шумел: Ко славе страстию дыша, В стране суровой и угрюмой, На диком бреге Иртыша Сидел Ермак, объятый думой. Товарищи его трудов, Побед и громозвучной славы Среди раскинутых шатров Беспечно спали средь дубравы. ( Прим. ред.) .

К концу сентября на Урале ночи уже холодные, но в копне было тепло. Но перед рассветом я почувствовал холод, открыл глаза и увидел на небе звёзды. Что такое? Мы же ложились спать под толстым слоем соломы! Как потом выяснилось, над нами подшутили наши же товарищи. Уже под утро, встав по нужде, кто-то из них тихонько снял верхний слой соломы, защищавший нас от холодного воздуха. А утром шутники ещё и подкалывать начали:

– Вот, полюбуйтесь, участник войны и пограничник прозевали, как у них «одеяло» украли!

Нам пришлось ответить на их шутку:

– Если бы мы были часовыми, то вас, проказников-«кучумовичей» [13] Кучумовичи — многочисленные дети, внуки, племянники хана Кучума, сына одного из последних ханов Золотой Орды. ( Прим. ред.) , шлёпнули бы.

Мы прожили в поле четверо суток. За эти дни закончили уборку на дальних полях. Ссор между нами не было, жили и работали дружно. Но в таком возрасте без шуток и подколок не обходилось.

Нам дали выходной. Мы помылись в бане, а вечером с Иваном пошли в клуб. Одеты мы были в свои рабочие комбинезоны, собственно, никакой другой одежды у нас и не было. В клубе ребята, работавшие на картофельных полях, общались с девушками, приехавшими из Свердловска. Девушки были не студентками, а рабочими, им в основном было за двадцать лет.

Наш парень, Лёша, сидел с двумя девушками. Вдруг он поднялся, подсел ко мне и быстро проговорил:

– Девушка чёрненькая Маша, с которой я сидел рядом – моя подруга, а та, что светловолосая – Нина. Она хочет с тобой познакомиться. Как ты на это смотришь?

– Можно и познакомиться, – без энтузиазма ответил я. Но подходить в клубе к ней не стал, а вот когда пошли из клуба, я приблизился к этой молодой женщине и попросил разрешения её проводить. Она согласилась. При знакомстве она назвалась Тоней, хотя Лёша мне её рекомендовал как Нину. Меня заинтересовала игра с именем, но выяснять подробности я не стал, поскольку не собирался заводить ни с кем шуры-муры.

Тоня рассказала мне много интересного про отношения Маши и Лёши. Та действительно была красавицей, да и Лёша был парень хоть куда. Оказывается, он даже пообещал на ней жениться, а пока они были любовниками. Их постелью была трава в кустиках и нива в поле. Я же с Тоней полчасика погулял по деревенским улицам, проводил её к дому, где она квартировала, и отправился спать на полати. Больше в клуб я не ходил. После разрыва с Леной мне не хотелось заводить никаких интрижек.

Через месяц закончилась наша командировка в колхоз, и мы вернулись в Свердловск. Нас сразу поселили в новое трёхэтажное общежитие. Первокурсникам выделили третий этаж. На втором этаже жили второкурсники – они в колхоз не ездили. А на первом этаже был вестибюль и столовая, которая обслуживала только учащихся школы машинистов.

Ещё в колхозе я поближе познакомился с парнем, с которым мы боксировали в старом общежитии. Звали его Владимир Коковин. Он оказался из Талицкого района, как и я, жил километрах в пятнадцати от Горбуново. Мы с ним решили поселиться в одной комнате. Выбрали комнату в дальнем конце коридора, где было чище и тише. Он облюбовал себе место у окна, я же – через просторный проход, где располагались две тумбочки – рядом с ним.

Кроме нас в этой комнате поселились Вениамин Никонов из Иваново, Василий Воронкин – кубанский казак из Краснодарского края, Василий Рязанский из белорусского города Орша и Юрий Лебедев – сибиряк.

Нам выдали новое обмундирование: шинель, шапку, китель и брюки. Наконец, начались занятия, и мы все, как гимназисты, одетые в одинаковую форму, пошли в школу. Нам объяснили, что до нового года мы будем заниматься по восемь часов в день – нужно выполнять программу, которую пропустили за время «отдыха» в колхозе.

Учёба шла довольно напряжённо. Голова за восемь часов забивалась туго-туго. Но мы не роптали и переносили всё как должное. Утром – до занятий, и вечером – после их окончания – питались в столовой общежития. Обедали, как и раньше, в столовой техникума.

Снова стала «встречаться» мне в столовой Лина. Однажды я решился и назначил ей свидание. В воскресенье мы встретились в центре города. Погуляли по набережной реки Исеть, посидели там же на лавочке. Надо заметить, что относился я к ней не как к подруге, а скорее как к младшей сестре.

Лина жила примерно посередине между заводом «Уралмаш» и центром города, по маршруту движения трамвая №5. Встречались мы с ней до глубокой зимы, только для разнообразия меняли места встреч. Однажды были с ней во дворце культуры железнодорожников на совместном концерте иллюзионистов и художественной самодеятельности ДК. Там выступал и наш однокурсник – свердловчанин, высокий красавец с чёрными вьющимися волосами – Нечипуренко. Он играл на кларнете, а его жена танцевала.

Однажды я назначил Лине свидание вечером в лютый мороз у почтамта, надеясь на то, что внутри здания будет тепло. Зал там большой, народу немного. Но моя подружка не пришла. Я прождал несколько «пятёрок», но она так и не появилась. И после этого случая я перестал её «видеть» в столовой – попросту не искал с ней встречи. Я подумал, что наверное, у неё появился поклонник из ребят её возраста, может, ученик того же техникума, зачем я буду им мешать? Я для неё дядька, старше лет на семь-восемь, да к тому же в некотором роде женат. Собственно, и Лина ко мне тоже ни разу больше не подошла, так что мы с ней молча расстались.