Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Трудно представить, что даже при плохой видимости можно так потерять ориентацию, чтобы говорить, что застава находится за высоким горным хребтом. Возможно, Пичхнарашвили, зная, что мы его будем искать, специально забрался вверх в сторону Турции (до которой оставалось меньше ста метров), чтобы его отчислили из штата заставы. А может, он замыслил перейти границу, да не успел – мы ему помешали, или он сам не смог преодолеть сто метров крутого подъёма. Вообще-то, за границей его бы никто не встретил с распростёртыми объятьями. Турецкие пограничники на зиму уходили в низовья, где было теплее. Наиболее вероятно, что, перейдя границу, он бы погиб там от голода, холода и усталости, так и не добравшись до населённой местности.

Так или иначе, он добился своего. Через день Пичхнарашвили был препровождён по инстанции. О дальнейшей его судьбе мы ничего не слышали. В общем, за год моей службы застава «Кюмбет» избавилась уже от второго «Аники-воина».

В свободное время на заставе было довольно скучно. Не было даже книг, чтобы почитать. Никаких настольных игр, кроме шахмат. Кстати, шахматы я здесь увидел впервые. Стал интересоваться, как играют. Меня начали учить старшие ребята. Я увлёкся и, бывало, играл даже во сне. А тут организовали шахматный турнир, и меня включили в состав участников. Составили таблицу, в неё же записывали результаты.

Первым моим соперником по турниру стал Юра Плеханов, который начал меня учить играть месяц тому назад. Он считался одним из лучших шахматистов заставы. Неожиданно для себя (и для Юры) я у него выиграл, хотя толком играть ещё не умел.

Вторую партию я играл с начальником заставы. Он пригласил меня и судью – Логинова – в свой кабинет. Бросили жребий и начали играть. Примерно на пятом ходу я решил вывести вперёд ладью, и этим ходом подставил её под удар слона соперника. Он ладью забрал. С перепугу я подставил и вторую. Тут уже не выдержал судья:

– Ты что, специально начальнику поддаёшься?

Мне стало так стыдно, что я покраснел до корней волос, встал со стула, бросил: «Сдаюсь!» – и вышел из кабинета.

Больше я в турнирах не участвовал и в шахматы не играл. Так осталась в моём послужном списке одна-единственная победа. За месяц обучения гроссмейстера из меня не получилось.

В общем, умственно развиться не получилось, поскольку шахматы я забросил. Но нужно же было чем-то заниматься в свободное время? Вот я и решил подтянуть свои «физические кондиции». Стал ежедневно заниматься на брусьях и перекладине. Кроме этого, в качестве спортивного снаряда использовал койки второго этажа, между которыми отжимался, как на параллельных брусьях. Начал я с трёх раз перед сном и после подъёма. Постепенно результаты стали улучшаться, за счёт этого я увеличивал и нагрузку. Уже через месяц или чуть больше я стал отжиматься по десять раз, и столько же подтягивался на перекладине. Стал с лёгкостью выполнять упражнения, необходимые по физподготовке.

Вот только одно упражнение на брусьях, которое выполняют на занятиях со страховкой, я решил сделать самостоятельно. И не успел синхронно убрать руки, упав при соскоке на деревянный пол. Мне показалось, что я очень громко приложился об доски, но никто даже не проснулся. К счастью, при падении я не ушибся и быстро поднялся. Неудача лишь придала мне спортивной злости, и я решил обязательно разучить это упражнение. Для этого обратился к командиру отделения, младшему сержанту Юрию Фокееву, и он со мной занялся индивидуально. В результате, упорно занимаясь на брусьях, я довольно быстро усвоил необходимую технику движений.

Командир отделения был москвичом, но ничуть не кичился своим столичным происхождением. На гражданке, кстати, был футболистом. Летом играл на Украине в команде класса «Б» (высший футбольный дивизион того времени назывался классом «А»).

Как только наступил апрель, наши москвичи собирались в столовой у радиоприёмника, что-то слушали и оживлённо обсуждали. Лишь позже я догадался, что это были репортажи с футбольных полей страны, которые комментировал знаменитый в то время Вадим Синявский. Увы, услышать что-то со стороны было невозможно, поскольку звук у радио был слишком тихим из-за низкого напряжения в сети (про то, что его обеспечивал ветряк, я уже говорил).

Освещение в казарме было тусклым, лампочки использовались мелкие, вроде автомобильных. Новости до нас почти не доходили. По телефону передавали лишь служебные текущие дела, но и о них нас редко оповещали. Что-то серьёзное передавалось шифровками; шифр к ним был лишь у начальника заставы.

Раз уж у нас даже радио практически не было, что оставалось делать рядовым? Собирались в курилке, где всегда стоял дым столбом, хоть «топор вешай». Курили махорку, завёрнутую в клочок бумаги из единственной газеты «Заря Востока», которая приходила на заставу регулярно вместе с почтой. Это была местная грузинская газета на русском языке. Мне кажется, её никто не читал. Я, кстати, тоже начал покуривать, и после каждого приёма пищи шёл подымить со всеми. Это уже вошло в привычку, но больше трёх раз в день я не курил. И в наряде, даже днём, не позволял себе этого.

К концу мая, наконец, и у нас начал подтаивать снег, и с южной стороны заставы появилась довольно большая «поляна» без снега, сплошь усыпанная небольшими камешками. Однажды я увидел в руках командира отделения футбольный мяч. Он предложил:

– Пойдём поиграем?

– С удовольствием бы, – ответил я. – Только вот не умею…

– Ничего, ты просто будешь бить мяч в мою сторону, а я тебе пасовать.

Так и играли. Он мне давал точные пасы, а я старался поточнее возвращать ему мяч, который меня не слишком чтобы слушался и летел лишь приблизительно в нужном направлении. В общем, где-то за полчаса я своего командира загонял до пота. А ему, наверное, для тренировки это и было нужно. Командир отделения, младший сержант Юрий Фокеев был хорош собой, выше среднего роста, худощав, пластичен, добрейшей души человек.

На следующий день после нашей совместной тренировки Юрий отправился на футбольные соревнования – играть за наш погранотряд. Пока его не было, обязанности командира отделения формально перешли ко мне, так как я был в отделении пулемётчиком №1. И начальник заставы сразу восстановил меня в должности старшего наряда.

Я уже писал о том, как нас в учебке запугивали Кюмбетом, где «двенадцать месяцев зима, а остальное – лето». Оказалось, что командиры лишь немного сгустили краски. В начале июня снег сошёл почти везде, кроме северной стороны хребта, где проходила граница. В середине месяца в местах, где кроме камней имелась и почва, зазеленела трава, а в июле на Кавказских горах зацвели альпийские луга. Среди других цветов количеством и яркостью окраски особенно выделялся дикий мак. Вечером закроешь глаза, и видишь сплошной «ковёр» цветов! Красотища!