Елена Съянова - Маленькие трагедии большой истории

И вот тот же инженер-химик, и одновременно гауляйтер Кёльна Роберт Лей, не вполне, впрочем, уверенно показал Гитлеру письмо, которое получил от своего троюродного брата Вильгельма еще около года назад. В конверт было вложено что-то вроде рукописи и записка от родственника: «Прочти на трезвую голову». Лей сказал Гитлеру, что прочел, правда, без бутылки не разобрался.

Почерк в рукописи был ужасный, и Лей сам стал читать Гитлеру это сочинение некоего Гербигера, которое тот назвал доктриной «Мировой лед».

«Однажды в молодости, я наблюдал, как расплавленная сталь пролилась на заснеженную землю: земля взорвалась с некоторым опозданием и с большой силой», – так начал свое письмо Гербигер.

Его доктрина оказалась довольно крепкой спайкой между двумя эволюциями: космической и исторической. Любое движение во Вселенной Гербигер основывал на идее вечной борьбы между льдом и огнем. Эта вечная война в небе, являющаяся законом планет, царила также и на Земле и определяла историю человечества.

«В бесконечной пустоте покоилось огромное тело с высокой температурой, в миллионы раз больше нашего теперешнего Солнца. Оно столкнулось с гигантской планетой, состоявшей из скопления космического льда. Эта масса льда глубоко проникла в сверхсолнце. В течение сотен тысяч лет ничего не происходило. Но потом водяные пары заставили сверхсолнце взорваться. Часть осколков была отброшена так далеко, что затерялась в ледяном пространстве. Другие либо упали на центральное тело, либо образовали планеты нашей системы…»

Историю земного шара, эволюцию видов и историю человечества Гербигер объяснял последовательной сменой лун на нашем небе. Двенадцать тысяч лет назад Земля приобрела четвертый спутник, теперешнюю Луну. Но апокалипсис грядет: Луна упадет на Землю, выживут сильнейшие…

Гитлер слушал очень внимательно. Когда речь зашла об этих, сильнейших, чьи нордические предки, вышли из льдов и снегов, он щелкнул пальцами: то что нужно! Наукообразно и зачаровывает! Почистить стиль, изложить в форме брошюры, листовок, нарезать на цитаты и… «И разузнайте об этом Гербигере, – попросил он, – кто таков, можно ли его показать на публике!»

Разузнали. Седовласый, белобородый, представительный или экстравагантный – по обстоятельствам, обиженный на власть, жаждущий научного реванша над насмешниками. Правда, для активной пропагандистской деятельности он оказался все же чудаковат и непредсказуем. Но, взяв на вооружение доктрину «Вель», партия взяла на себя и пропагандистское обеспечение. А к началу тридцатых и – финансовое. «Бюро Гербигера» начало действовать, как боевой штаб с информационным, вербовочным и боевым отделами. Молодежь расклеивала плакаты и листовки с призывами исповедовать нордическое учение Гербигера; студенты-нацисты срывали доклады ученых возгласами из зала, типа: «Долой ортодоксов! Следуйте за Гербигером!».

«Нас предают анафеме как врагов разума, – кричал на митингах Гитлер. – Да, мы враги буржуазного разума! Мы враги буржуазной науки, но в гораздо более глубоком смысле, которого буржуазная наука никогда не могла себе представить в своей идиотской гордости!»

«Коперник XX века», «великий пророк», как его стали величать, Гербигер мог быть доволен: доктрина «Вель» совершала свое победоносное шествие по умам миллионов – недовольных, разочарованных, разуверившихся…

Но с самим пророком что-то случилось. Он вдруг перестал участвовать в дискуссиях, забросил издаваемый им журнал, заперся в своем домике в Бергхофе, никого не желал видеть. Взвинченный дух словно надломился.

Рудольф Гесс, единственный из руководства партии, всерьез интересовавшийся Луной, несколько раз писал ему, но ответа не было. В начале 1932 года Гесс сам съездил в Бергхоф; вернувшись, сообщил Гитлеру, что Гербигер уже скончался, оставив завещание, но даже точную дату его смерти установить не удалось.

Через сорок лет, отбывая пожизненное наказание в тюрьме Шпандау, Гесс, видимо, под впечатлением высадки американцев на Луну, сообщил в письме к сыну, что от Гербигера, помимо завещания, была тогда еще и записка, которую он, Гесс, сохранил в памяти.

«Те, кто перейдет за грань тысячелетия, – говорилось в ней, те, кто увидит предуведомленья Пятой Луны и встретится с новым человеком, повторят ваши ошибки, и вскоре все для них будет кончено. Человек Пятой Луны уже не будет человеком».

Если верить памяти Рудольфа Гесса, то таким было последнее пророчество Ганса Гербигера.

В августе 1766 года во французском городке Аббевиль кто-то осквернил религиозную святыню – крест с изображением Спасителя, в ногах у которого были сложены орудия его казни. Нужно признаться, что всякий раз, проходя по мосту и глядя на этот крест, горожане испытывали неприятное чувство: впечатление создавалось такое, что Спаситель словно бы сам грозил этими орудиями спасенному миру. Но сломанный крест выглядел кощунственно, и горожане возмущались, особенно ярые католики. Мало того что только недавно был принят эдикт об изгнании иезуитов, совершенно распоясались всякие писаки-философы, молодежь в кабаках распевает богохульственные песни… так еще и это!

Через три дня в Аббевиль прибыл амьенский архиепископ. Крест восстановили, осветили вторично, а неизвестных преступников предали анафеме и осудили на смертную казнь. Велось и уголовное следствие, причем довольно энергично. Парламент искал какой-нибудь противовес эдикту об изгнании иезуитов, чтобы немного успокоить волнения. И как всегда, в случаях, когда в наказании заинтересована власть, преступник нашелся очень скоро.

Им оказался совсем юный дворянин по имени де ла Барр. Возвращаясь откуда-то с компанией приятелей, молодой человек не снял шляпы, встретившись на своем пути с процессией капуцинов. В другое время на этот проступок не обратили бы внимания, тем более что шел проливной дождь. Но судья, разбиравший дело об осквернении креста, решил, что грех не воспользоваться случаем и не объединить два дела в одно. И вот этим молодым людям, старшему из которых было двадцать, а младшему четырнадцать, было предъявлено обвинение. Правда, почти вся веселая компания успела сбежать из города; арестовали только старшего – де ла Бара, и младшего, четырнадцатилетнего. Этого-то оправдали за молодостью лет, а вот де ла Барр, несмотря на отсутствие доказательств и очевидные лжесвидетельства, был приговорен к смертной казни теперь уже земным судом.

Такой приговор вполне утешил обиженных, удовлетворил недовольных. Отличный урок молодчикам, забывшим о святом и вечном! Но, конечно же, никто даже и не подумал, что этот приговор, от которого тянуло душком мракобесия, будет приведен в исполнение. Франция была уже другой; страна адвокатов и философов не могла себе представить, что мальчишке отрубят голову за то, что не снял шляпу перед монахами или разбил крест. Французы с интересом следили за развитием событий, как за занимательным спектаклем, первый акт которого закончился тем, что парламент отклонил апелляцию де ла Барра о помиловании.