Александр Лавров - Варяги и Русь

— Ну, что тебе, старик?.. Если тебе нужны рубанды, то у меня их нет.

— И не надо, у меня свои есть, и если ты нуждаешься на службе у князя, то я подарю тебе… Вот. — Он вынул тряпицу из-за пазухи и протянул ее Руславу.

— Княжеский отрок не нуждается в подаянии, — гордо сказал Руслав. — Говори, что тебе нужно, зачем ты остановил меня, или ты насмехаться вздумал надо мною?

— Нет, Руславушка, мне не до смеха, как и тебе, сиротинушке.

— Почем ты знаешь, что я сирота?

— А ну-ка, скажи, кто был твой отец да мать, коли ты не сирота?

— Я не знаю их и никогда не видывал… — замялся Руслав.

— Ну а я знаю и даже часто видывал…

— Как, ты знаешь, кто мои родные! — воскликнул Руслав, подходя к старику. — О, скажи, скажи скорее, кто они и где я могу их видеть.

— А!.. заговорило сердечко бедное…

— Но кто я, скажи скорее… Кто мои родители?

— Пока ты не более, как раб и отрок Владимира, но можешь быть и сам княжичем…

— Я не понимаю тебя, старик.

— И понимать нечего: ты княжеский сын, воспитанный Якуном, который, по приказу Олафа, отнял тебя младенцем от матери Миловзоры, одной из жен князя Святослава…

— Да ты сам кто? — спросил удивленный юноша.

— Ого! скоро будешь знать — состаришься… Ужо вечером приходи на Чертово бережище, к Якуну!.. Там ты узнаешь, кто я, но смотри, не заходи к этой непутной христианской девчонке, с которой ты провел сегодняшнюю ночь.

— Как, с непутной девчонкой!.. Кто сказал тебе, что она непутная!.. Христиане говорят, что беспутство запрещено их законом! Да и откуда ты знаешь, что я был с нею?

— Знаю, уж знаю… и напрасно ты поступил в дружину князя, чтобы быть его рабом…

— Я не раб, а отрок княжеский, и он добр ко мне.

— Все едино, а христиан не слушай: мало ли они тебе чего наскажут, не верь им и берегись: они, что вещие колдуньи, скоро опутают тебя, и горе тебе тогда, Руслав, если ты поддашься их обольщению…

— Если христиане все такие, как та, о которой ты говоришь, что она беспутная, то они хорошие люди и никому не делают зла.

— Когда узнаешь их силу, тогда будет виднее, а пока прощай, и да хранят тебя боги.

Старик встал и потихоньку пошел через мостик и вскоре исчез в лесу.

«Странный старик, — думал Руслав, — и правду ли он говорит? Если правду, то зачем он не сказал мне своего имени?.. Неужели я и впрямь рода княжеского!.. А где же моя мать?.. Наконец, и он сам кто?.. Но, кажется, я видел его на княжеском пиру… Это — кифарник, что выходил в круг меряться силами… Зачем же он сказал, что я раб Владимира, тогда как сам говорит, что я княжич».

Руслав сел на коня и поехал к Киеву, подъезжая к городу, он повстречал одного из дружинников Владимира, Велмуда.

— Здравствуй, Руслав! — сказал Велмуд.

— Здорово, — отвечал тот.

— Что ты не весел?.. Али загодя до Купалина дня обворожила тебя красотка?

— Да разве сегодня Купала?

— Эх, парень, знать, с твоим сердечком делается недоброе, коли позабыл, когда Купалин день. Смотри, кабы князь не заметил, когда ты станешь на стражу у дверей княжеской гридницы: ведь сегодня твой черед.

— Да это я помню, но я не могу, попрошу кого-нибудь за себя.

— Хе, хе, хе!.. Вот оно что!.. И на стражу не хочешь… Видно, я прав… Значит, тебя, смиренника, околдовали на Угорьском берегу.

— Почем ты знаешь!.. — удивился Руслав.

— Да уж знаю…

— Мне надо непременно быть ввечеру на Чертовом бережище, — сказал Руслав.

— У Ярухи?.. Да ведь, чай, она будет добрых молодцев да красных девиц смущать на Лысой горе. Чай, все ведьмы там соберутся… Пойдем туда?..

— Нет, нет, мне надо быть на Чертовом бережище, и не смущай меня — не пойду… Прощай, некогда…

— Вечер еще далеко, не торопись… Неравно наткнешься на ключника Вышату…

— Да что мне ключник! — удивился Руслав.

— Не знаю что, но стороною слыхал, что он сослеживает тебя… Вчера ввечеру…

— Что ввечеру? — спросил Руслав.

— Прощай, тебе ведь некогда.

— Что, что, говори!..

— Чай, сам знаешь, с кем был на Угорьском берегу… Ну, он и соследил… Говорит — тихоня, а красным девкам спуску не дает.

Руслав побледнел и, попрощавшись с Велмудом, отправился на княжеский двор.

Он вошел в стражницу княжескую, где застал Извоя.

— Сегодня ввечеру ты можешь увидеть возлюбленную и говорить с нею и с ее отцом, — сказал Извой.

— Не верю тебе, — отвечал Руслав, — потому что я только что видел ее.

— Я видел ее позже тебя, когда ты уже уехал…

Руслав смутился, видя, что все знают о каждом его шаге.

— Приходи к холму и жди ее прихода… Она тоже тоскует по тебе, хоть ты и язычник.

При этих словах сердце Руслава радостно затрепетало.

— Что надо делать, — спросил он, — чтобы она была моей.

— То, что скажет она и ее отец…

— О, я готов все сделать, чтобы не лишиться ее.

Видя, что от Извоя ничего не скрыто, он рассказал о старике, которого встретил у мостика близ Почайны.

— Княжич!.. Мне тоже сказывали, что и я княжич, но я не хочу им быть и знать, кто я… Кроме Отца Небесного да Светланы, у меня нет родных… Господь Всевышний — мой отец и родные.

— Хорошо тебе молвить так, когда у тебя есть хоть отец небесный, а у меня его нет.

— И у тебя будет, если ты примешь христианство.

— Разве только у христиан есть отцы?

— Отец Вседержитель — отец всех, кто верует Ему. Уверуй, и Он будет твоим отцом… Я тоже был бездомным варягом, но когда познал веру Христову, не нуждаюсь ни в каких отцах, кроме Бога.

Руслав задумался, идти ли к Якуну, или не верить встреченному старику и поехать прямо на Угорьский берег, где его должна была ожидать та, которую он полюбил…

Вышата, вернувшись ночью в Киев, пришел к убеждению, что главным рассадником христианства, смущающим язычников, служит Симеон. Несмотря на то, — что во время его приезда потушили свечи, закрыли иконы и убрали книги, он чувствовал запах восковых свечей и догадывался, для чего приходили дочери Ерохи. А присутствие там всем известного христианина Феодора, открыто исповедовавшего свою веру, прямо указывало на то, что это сборище христиан. Кроме того, он подслушал разговор Руслава с Зоей. Вышата решил поехать к Ярухе, чтобы расспросить ее о Зое и ее отце. Постучавшись к ведьме с Лысой горы, как ее называли киевляне, он рассказал ей, зачем приехал. Яруха поведала ему, что знала, предвидев, что Якун наверняка заступится за невесту Руслава, а следовательно, попадет под опалу Вышаты и князя, который накажет его за вмешательство, а этого она давно хотела.

От нее Вышата поехал к жрецу Божероку.

Войдя к Божероку на двор, Вышата снял шапку и низко поклонился.

— Избранник богов, — сказал он, — и вдохновенный прорицатель, к тебе пришел смиренный раб Вышата молвить словечко.

Божерок провел его в свою избу, в которой вдоль стен стояли скамьи, а посередине устроен был очаг с принадлежностями для принесения жертвы.