Дмитрий Петров - Юг в огне

— Постой! — поднял руку старик. — Ведь раздавят же вас, как гнид.

— Раздавят? — переспросил Прохор. — Нет, отец, советскую власть невозможно раздавить… Меня, конечно, могут убить, могут убить моих товарищей, но советскую власть убить нельзя…

— Что там советская власть! Тебя-то изловят да убьют, дурак! — гневно выкрикнул Василий Петрович. — Жалко ж тебя!

— Не жалейте, батя. Если убьют, то вы не жалеть, а гордиться мной тогда должны… Да и рано вы меня хороните… Еще бабушка гадала да надвое сказала — то ли убьют меня, то ли нет… У меня и моих товарищей есть руки, есть головы, есть оружие, не новички, умеем сражаться… Даром мы жизни своей не отдадим…

— Прохор, — попробовал еще раз убедить сына Василий Петрович, — ты ж, парень, вникни в наше родительское положение. Пожалей мать. Не приведи бог, что случится с тобой так она ж не вынесет такого горя, заживо в могилу ляжет…

— Батя, — твердо сказал Прохор, — что случится, того не миновать. Умереть в честном бою не страшно… Это честнее, чем холуйничать перед каким-нибудь офицеришкой.

На мгновение Прохор замолк, потом тихо, с упреком сказал:

— Ну зачем вы, батя, хотите меня с правильного пути столкнуть?.. Неужто вы так и не понимаете, где правда?

— Хватит! — грубо оборвал его старик. — Слыхали мы такие песни… Хотел я тебе добра, хотел от смерти упасти. Как сына своего родного пожалел… Ан нет, не хочешь слушать меня… Дело твое… Прошлый год за твое своевольство, подлое хамство, я тебя выгнал из дома своего… А зараз вижу, что погибель тебе неминуемая предстоит, хотел я тебя, как родитель, выручить из беды, но ты чхать на все мои старания хочешь… Раз так, то что ж, стало быть, не о чем мне более с тобой говорить… Иди!

— Прощайте, батя! — сказал Прохор.

Старик промолчал, не ответил.

На кухне мать с сияющим лицом кинулась к Прохору.

— Ну, что, сынок, помирились?

— Нет, мамуня, — грустно покачал головой Прохор. — Не помирились… Наоборот, еще больше разошлись…

— О господи! — простонала Анна Андреевна. — И что уж ты, сынушка, такой непокорный… В кого ты только такой и уродился? Покорился б ты отцу, ведь родитель он.

Прохор привлек к себе мать.

— Мамушка, родимая моя, ведь отец требует невозможного. Он хочет, чтоб я предал своих товарищей и перешел бы к белым… Ну разве я могу на это пойти?

— Не знаю, родной мой, — всхлипнула мать, — не знаю… Ты молодой, грамотный, лучше моего разбираешься во всем… тебе виднее. Только перечить бы отцу не надо. Ведь он, небось, зла тебе не хочет.

— Вот именно он хочет зла мне, — выкрикнул Прохор. — Если б не хотел, он не стал бы предлагать мне идти на такую подлость… Прощай, дорогая маменька, — расцеловал он ее. — Не знаю, когда теперь и увижу тебя. Надвигаются суровые дни…

— Прощай, соколик мой, — зарыдала старуха.

Станция Гашун превратилась в сплошной табор. Здесь скопилось несколько десятков тысяч человек. Повсюду в хаотическом беспорядке стоят арбы и телеги с задранными оглоблями. На возах навалена домашняя рухлядь. И чего только нет здесь: самовары и кошелки, сундуки и ящики с визжащими поросятами, ведра и перины, шубы, тарелки, сковороды.

На оглобли наброшены брезент и рваные одеяла. Под тенью их сидят целые семейства.

Сплошной гам стоял над лагерем: крики, плач детей, смех, матерная ругань.

Где-то назойливо, звонкоголосо визжит гармошка. Чей-то хриплый бас пытается под ее аккомпанемент напевать:

Где-то надрывно, безутешно плачет женский голос над покойником:

— И на ко-ого же ты на-ас остави-ил…

Рядом озлобленный голос мужчины кричит:

— И выпью, чертова дура!.. Тебе какое дело, ведьма ты проклятая!..

Старики чинят обувь, бабы у дымящихся костров стряпают.

Между возами иногда пробегают партизаны с винтовками, обвешенные гранатами, пулеметными лентами. На приземистых лошаденках носятся взад-вперед кавалеристы.

Вокруг лагеря, далеко в поле, расставлены посты, дозоры. Беспрестанно по дорогам носятся конные разведки.

В Гашуне расположились беженцы из сальских хуторов и станиц, со Ставрополья, согнанные белогвардейскими бандами со своих насиженных долгими годами мест.

Здесь собрались и все партизанские отряды, организованные по станицам и селам Сала и Ставрополья для борьбы с белогвардейщиной, скопилось до десяти тысяч пехотинцев и до трех тысяч конников.

Это была немалая сила, способная, если ее правильно использовать, сделать многое. Но пока она еще не была организована.

Каждый такой отдельный отряд был свободен в своих поступках, действовал самостоятельно на свой риск и страх. Не подчиняясь общему командованию, такой отряд мог внезапно, без согласования с другими отрядами, вступить в битву с противником. Мог также неожиданно, не поставив никого в известность, прекратить сражение и отойти…

К тому времени бывший луганский слесарь Климент Ворошилов в невероятно трудных условиях, окруженный со всех сторон белогвардейскими полчищами, проделал во главе V украинской Красной Армии беспримерный по героизму путь от Луганска до Царицына…

Когда стало известно, что германские войска и петлюровцы вторглись на Украину, Ворошилов с отрядом луганских рабочих бросился навстречу оккупантам и в апреле 1918 года у Основы, под Харьковом, нанес им поражение.

Но силы немцев были большие. Под нажимом вражеских штыков Ворошилов отошел к Луганску. Погрузив там свою армию в эшелоны, с боями стал отходить на линию Каменская — Лихая. Немцы попытались отрезать его армию, но это им не удалось. Армейцы Ворошилова отбросили врага и вывели свои эшелоны на линию Лихая — Царицын.

Контрреволюционное восстание захлестнуло тогда Область войска Донского. V армия оказалась отрезанной. С огромными трудностями, в ожесточенных боях Ворошилов пробивался со своей армией к Царицыну. По пути движения V армии к ней примыкало много казачьей бедноты, крестьян и рабочих…

Восемьдесят пять эшелонов, один за другим, медленно ползли по железнодорожному пути. Вокруг них гремела артиллерийская и ружейная перестрелка…

Днем армейцы вели бои с белогвардейцами, а ночью восстанавливали взорванные ими мосты, укладывали рельсы.

Через три месяца невероятно трудного пути, ожесточенных сражений с белогвардейцами, восстанавливая взорванные мосты, разрушенные железнодорожные насыпи и дороги, армия Ворошилова, наконец, пришла на помощь царицынским защитникам.

С Ворошиловым пришли в Царицын закаленные в битвах луганские металлисты, донбасские шахтеры, морозовские железнодорожники, донская казачья беднота…

Реввоенсовет назначил Ворошилова командующим вновь сформированной X армии, в которую влилась вся V армия.