Борис Тумасов - Русь залесская

Дед Петро не стал дожидаться, что станет говорить Кутлуг-Темир. Не глядя ни на кого, он, пятясь, вышел из зала.

«Город Сарай один из красивейших городов, чрезвычайно великий, на равнине, со множеством людей, в нём красивые базары и широкие улицы», - писал побывавший в столице Золотой Орды арабский путешественник первой половины XIV века Ибн-Батута.

Солнце стояло ещё высоко, когда князь Иван Данилович подъехал к Сараю. В небо тянулись остроконечные шпили мечетей, позолоченные кресты православных церквей. Тёмно-зелёным островом выдаётся ханский дворец. Голубым рукавом легла вдоль города Ахтуба. У пристани белеют паруса ладей.

- Вон русский конец, - указал дворский, - а вон татарский. А вон то - византийский. Тут у каждого народа свой конец, свои храмы, свои базары.

- Гляди-ко, как скачет, - показал кивком головы на направлявшегося к ним всадника боярин Добрынский.

Когда верховой приблизился, дворский промолвил:

- То сотник Ахмыл, начальник стражи. Его всегда к князю Юрию Даниловичу для догляда приставляли. Зело мздоимец.

Подскакавший конник твёрдой рукой осадил коня.

- Великий хан велел воинам тут стать, а князю и ближним людям жить в караван-сарае до его указа.

Иван Данилович повернулся к дворскому:

- Раз на то ханская воля, так тому и быть, а ты, Борис Михалыч, распорядись-ка насчёт возов с подарками.

Сарай встретил их шумом и гамом. По оживлённым улицам потоком тянулись повозки, груженные овощами и другой снедью, шли люди, гнали скот. Пыль висела сплошной завесой. Кричали ослы и верблюды, ржали кони, и во всё это вплеталась многоязыкая речь.

Часто встречались верхоконные воины из ханской стражи. Вдоль улиц - мастерские и кузницы. Оттуда на все лады доносится перестук молотков.

- Коли б все слёзы, что пролили тут невольники, собрать, то, верно, была бы река поболе, чем Итиль, - сам себе тихо промолвил Калита.

Дворский расслышал. Так же тихо сказал:

- Почитай, со всего мира люд невольничий сюда согнали. Город сей на костях стоит.

Следуя за Ахмылом, московиты свернули в улицу с торговыми лавками. Воздух наполнился запахом имбиря и мускатного ореха, гвоздики и корицы.

Глухие глиняные заборы, за которыми и с коня ничего не увидишь, увиты виноградом.

Вот наконец и караван-сарай, где останавливались со своими товарами иноземные гости.

Мощёный двор со всех четырёх сторон охватили двухэтажные строения со складскими помещениями внизу и жилыми каморами наверху. От дома к дому перебросились навесные мостки-переходы. Во дворе звонко журчит струйка фонтана. В той части, где поселили русского князя, гостей не было. Стены каморы увешаны дорогими восточными коврами, такой же ковёр устилает глиняный пол.

Пока дворский и боярин распоряжались, где оставить возы с поклажей, Иван Данилович прошёлся по каморе, выглянул в полутёмный коридор. От двери отпрянул Ахмыл. Князь подумал: «Доглядчик, ханское око». А вслух спросил:

- Поздорову ли великий хан и хатуни?

Сотник промолвил что-то неопределённое в ответ, намерился уйти.

- Пошто торопишься, от московского князя негоже без подарка уходить.

Калита снял с пальца золотой перстень с драгоценным бирюзовым камнем, протянул ему:

- Бери, чтоб помнил русского князя.

Губы Ахмыла растянулись в жадной улыбке. Он схватил перстень, надел на грязный палец, залюбовался голубым камнем.

- Якши! Якши, князь! Ахмыл здесь, Ахмыл не здесь. - Сотник закрыл глаза. - Кто ходил к князю? Никто! Что слышал? Ничего!

И он, пятясь, вышел. Пришёл дворский. Принёс чистую одежду. Князь помылся, переоделся. Расчёсывая волосы, промолвил:

- Дома бы в баньке попариться. У нас в сентябре листопад, а тут песок несёт.

- Дозволь, князь, к тебе тут протоиерей православной церкви Давыд просится, - нарушил речь Калиты дворский.

- Зови его. Да чтоб Ахмыл не видел.

Дворский удалился, а через минуту в комнату вошёл невысокого роста, коренастый, ещё не старый, но уже седой поп.

- Отче Давыд, прости, что заставил ждать. Не ведал, что ты уже пришёл.

- Здравствуй, отец наш, князь Иван. С благополучным тя прибытием.

- Садись, отче, да поведай, с чем пришёл.

Протоиерей обошёл камору, приподнял край навесного ковра, убедился, что никто не подслушивает.

- Недоброе ныне время в Орде, князь Иван. Зол царь Узбек на Тверь и на Русь Орду готовит.

- Откуда тебе ведомо, отче?

- Человек у царя в садовниках служит. Он самолично слышал.

- Верный ли тот человек?

- Русский он и о Руси болеет!

Иван Данилович задумался, а поп Давыд смотрел на него и думал: «Стареет князь. Вон и седина в бороде пробилась. Сколько же лет прошло, как в последний раз виделись с ним на Москве? Поди, лет десять. Морщины прорезались. А глаза прежние».

- Спасибо тебе, отче. А теперь давай удумаем вместе, как ту беду от Москвы отвести.

- Трудно, князь, ох как трудно! Коли стая волков готова терзать свою жертву, как её остановишь?

Калита хитро прищурился:

- А если, отче, покормить вожака, так, может, стаю он задержит?

- Неисповедимы пути твои, Господи, - вздохнул поп. - И пошто кара такая на тя, Русь многострадальная?

- Вздохами, отче, беду не отведёшь. Тут надобно удумать, через кого путь к сердцу царя сыскать. Ты, отче Давыд, глаза наши и уши в Орде и всё ведаешь, так скажи: кто ныне к царю близок? Кто слово может замолвить?

Поп, немного подумав, ответил:

- Царь Узбек к наместнику Хорезма Кутлуг-Темиру благоволит, к его слову прислушивается. Он и живёт больше в Сарае, чем в Хорезме. Ещё темник Туралык и молодая царица Гюльнэ. Её надобно подарками услащать. Через неё сердце царя отойти от зла может.

- А поведай, отче Давыд, всё ли спокойно ныне в Орде? Нет ли темников, недовольных царём? Либо, может, кто из наместников противу царя зло таит? Что слышно об этом?

- Ныне, князь Иван, Узбек всех в страхе держит. Крепка его власть. Одно только: с далёким Хулагуидским государством у царя давние распри: хулагуидский хан Абу-Саид горный Азербайджан себе тянет, а царь себе. Нет меж ними мира.

- То добрая весть, отче Давыд! - обрадовался Калита. - Может, царь Узбек и задумается, посылать ли своё войско на Русь либо поостеречься Абу-Саида.

Протоиерей поднялся, оправил рясу.

- Помогай тебе Бог, князь Иван.

- Спасибо, отче Давыд, за твою верную службу.

Протоиерей гордо вскинул голову, глядя в серые глаза Ивана Даниловича, ответил:

- Не корысти ради стараюсь, а для пользы земли нашей Русской многострадальной, на общее дело.

И, поклонившись князю, ушёл, а Калита долго стоял задумавшись. Потом потёр лоб, сказал одними губами:

- Абу-Саид… Хулагуидское царство… А ежели и это испытать?

К Сараю сходилось вражеское войско. Темники вели свои десятитысячные отряды как на праздник. Воины ехали возбуждённые, довольные предстоящим походом. Они уже чуяли битву, запах крови и дым пожарищ. А чего ещё надо для настоящего багатура?