Нелли Шульман - Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

– Он мне сказал о ней…, о девочке…, – доктор помолчал:

– Сэр Стивен, к сожалению, как мы и предполагали, ребенок, вряд ли переживет ночь. Подержите ее на руках…, – врач вздохнул, – пусть она…, побудет с вами, хотя бы немного…, – заставив себя подняться, Стивен пошел за врачом в комнату, где умирала безымянная, новорожденная девочка, его дочь.

Черная, бакелитовая трубка телефона была еще теплой. Столик, на колесиках, вкатили в палату через полчаса после того, как Питер очнулся. Голова была тяжелой, виски гудели. Он пошевелился, чувствуя боль в груди, бинты, стягивающие спину. Губы пересохли. Он вспомнил страшный крик, звон стекла, осколки кирпичей, от фабричной трубы, черные силуэты самолетов.

– Мама выступала на верфи. Я Густи толкнул под машину…, Что с ними…, – Питер застонал, ощутив на губах прохладу кислой, с лимоном воды. Он жадно пил, голова немного кружилась. Дрогнув ресницами, он увидел сумрачную, с одним ночником, палату. За окном зажигались фонари. Сестра приподняла его, подсунув за спину подушку:

– Осторожно, осторожно, мистер Кроу…, – Питер повернул голову. Он смотрел в покрасневшие, заплаканные глаза кузена Стивена. Полковник молчал, сестра вышла. Питер услышал какие-то распоряжения, из-за двери, звон ложечки в стакане, шум шагов, по коридору. Он заметил, как подрагивают сильные, длинные пальцы летчика.

Стивен, только что, положил девочку под ее плексигласовый колпак. Ее запеленали, но через холст, и ткань чепчика, он чувствовал жар. Малышка горела, не открывая запавших глазок, тяжело дыша. Врач, отодвинув пеленки, показал перевязанную ручку:

– Ее ранило, когда она еще не родилась…, – понял Стивен, – осколок, убивший Густи, ранил девочку. То есть и родов не было…, – об этом Стивен думать не хотел, и не собирался. Рану зашили, но, судя по всему, после часа, проведенного девочкой под завалом, у нее началось воспаление легких.

– Мистер Кроу защищал ее, своим телом. День был теплый, но все равно…, – вздохнул врач, – для новорожденного очень опасно оказаться в подобных условиях…, – когда Стивен держал дочь на руках, она даже не двигалась. Он слышал, как неровно, часто бьется маленькое сердечко. Девочка не плакала, не хныкала. Он, отчего-то, подумал:

– Бережет силы. Сто четыре градуса у нее, сто четыре градуса…, – дочери дали жаропонижающее средство, но лекарство не помогло:

– Она только один раз поела, – сказал врач, – днем, когда их привезли, с мистером Кроу. Температура поднимается. Сердце не выдержит, она угаснет…, – ему сказали, что девочка крепкая, но Стивен не мог забыть легкое, крохотное тельце. Доктор объяснил, что младенцы быстро теряют вес:

– Если бы нам удалось сбить температуру, начать лечение…, – он помолчал, – тогда ваша дочь могла бы поесть. У нее просто не осталось на это сил. Она умирает…, – девочка лежала, не шевелясь, под колпаком, среди грелок. Стивен подумал, что их с Густи надо похоронить в одном гробу, и обязательно позвать священника, чтобы он окрестил малышку:

– Хоть так…, – он смотрел в лазоревые глаза кузена, – хоть так. Поговорю с Питером, попрошу врачей найти капеллана…, – Стивен не знал, как сказать кузену, о смерти его матери.

Питер облизал губы, откашлявшись:

– Стивен…, Что с мамой, с Густи…, Говори…, – полковник взял его руку:

– Ты послушай меня, пожалуйста…, – кузену не надо было опознавать мать. Врачи сказали Стивену, что все нужные бумаги подписаны. Доктор указал на двор:

– Он здесь. С родственниками погибших людей говорит…, – Стивен подошел к окну. Под фонарями стояло две черные машины. Он узнал плотную, обрюзгшую фигуру, котелок, сильные, широкие плечи. Черчилль повернулся спиной к окнам госпиталя. Стивен увидел знакомую, скромную шляпку. Она была в траурном, черном пальто:

– Должно быть, за телом мистера Людвига приехала…., – Клара, сцепив руки, слушала премьер-министра. Белые листки, на двери морга, немного колыхались под ветром. У машин полковник заметил светлые волосы. Джон надел форму танкиста, с капитанскими нашивками. Черчилль сам служил в четвертом гусарском полку, корнетом, в прошлом веке:

– И дед Джона в нем служил, и отец…, – вспомнил Стивен, – а Черчилль сейчас шеф полка. Они несколько лет, как танкистами стали…, – после оккупации вермахтом Греции, полк перебросили в Северную Африку, где он сражался с войсками Роммеля:

– И я туда отправлюсь…, – решил Стивен, – после похорон…, – он заплакал, вытирая слезы с глаз. Потом его позвали, к очнувшемуся кузену.

Питер слушал Стивена, глядя куда-то в сторону, на беленую стену палаты.

Мать рассказывала о бабушке Марте, погибшей на «Титанике», о его деде, Мартине Кроу, о прадеде, тоже Питере:

– Мамы больше нет…, – он повторял слова кузена, – мама погибла. Черчилль ее опознал. Он здесь, с Джоном. Густи погибла, и мистер Людвиг. Думай о тех, кто нуждается в помощи…, – приказал себе Питер, – это сейчас важнее. Все остальное потом. Мама всегда так делала, и все остальные тоже…, – оглянувшись на дверь, полковник закурил. Сначала он долго щелкал зажигалкой:

– Она…, девочка…, не выживет, врачи сказали. Ты ее спас, однако она долго на холоде была. Она все равно умрет, Питер…, – охнув от боли, мужчина забрал у кузена сигарету.

– Тебе нельзя, у тебя…, – всхлипывая, сказал Стивен.

– Я сам разберусь, что мне можно, а что нельзя…, – Питер затянулся, – говоришь, Джон здесь…, – кузен кивнул, – позови его, и пусть мне организуют телефон. Приведи врача, возвращайся к девочке. Она должна знать, что ты рядом, что отец всегда будет с ней…, – кузен, послушно, вышел. Питер потратил четверть часа, убеждая доктора ввести ребенку дозу пенициллина:

– Профессор Флори сам это сделает…, – наконец, вздохнул мужчина, – я его лично попрошу. Я знаю, что пациент, которого лечили пенициллином, умер, я присутствовал в госпитале. Он был взрослым человеком, им нужны большие дозы. Флори, все равно, хотел начать программу испытания с детей…, – врач, хмуро, отозвался:

– Это ребенок, а не мышь, мистер Кроу. Нельзя, чтобы….

– У нее температура в сто четыре градуса, – Питер заставил себя сдержаться, – вы говорите, что она не доживет, до утра. Ее отец подписал разрешение на лечение новым препаратом. Что вам еще надо…, – он велел себе не ругаться, – рискните, иначе дитя умрет…, – врач поднялся:

– Ладно. Но пусть профессор Флори сюда приедет. Он создавал пенициллин. Он рассчитает нужные дозы…, – Питер позвонил Флори домой. За профессором отправился Джон, в сопровождении полицейского эскорта, расчищающего дорогу. От Лондона до Оксфорда было сто миль, в обе стороны. Его светлость и Флори появились в госпитале ровно через полтора часа.

Питер полулежал, держа чашку с кофе. Его сварили премьер-министру, но Черчилль велел принести еще одну чашку. Заметив взгляд Питера, он отодвинул портсигар: