Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

Художник Анастасия Данилова

© Нелли Шульман, 2017

ISBN 978-5-4490-1312-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В предрассветной тьме, у служебных ворот Русского Рынка, в тусклом свете фонарей, рычали грузовики. Несмотря на ранний час, во дворе было шумно. Завтра, в годовщину великой революции, рынок не работал, но сегодня ожидалась большая торговля. Горожане и эвакуированные, пусть и по комм-ерческим ценам, но купили бы и мясо, и рис, и поздние, сладкие янтарные дыни.

Из глиняных очагов, устроенных у рыночной чайханы, тянуло свежевыпеченными лепешками. На старомодной, чугунной плите, кипел медный казан с маслом. Заведующий чайханой жарил туркменские пышки, пишме. Выпечку посыпали сахаром, и приносили к чаю. На низких столах поблескивали алюминиевые чайники, в пиалы насыпали орехи и урюк.

Здесь делали хороший плов, но его подавали к обеду. Дехкане, привозившие рис, баранину, и фрукты, обходились горячим чуреком с катыком. Днем в чайхане готовили шурпу, варили манты, и продавали румяную самсу, пирожки с мясом и луком. Заведение считалось коммерческим, карточки не принимало, но цены, в отличие от других столовых Ашхабадского торга, были невысокими.

Чайхана занимала пристройку, в углу двора, рядом с белеными колоннами возведенного до революции здания рынка. На деревянной террасе хозяин разложил потрепанные ковры. Мерцали огоньки папирос. Прохладный, ночной ветер шелестел плакатом, на фанерном щите: «Живи в веках, страна социализма!». Советский воин, с решительным подбородком, осененный красным знаменем, крепко держал винтовку.

К празднику рынок украсили кумачовыми лозунгами. Над входом повесили портреты Ленина и Сталина, с транспарантом: «Труженики тыла, в честь годовщины Великого Октября, повысьте темпы производства! Все для фронта, все для победы!». Ашхабад было не сравнить с наполненным под завязку эвакуированными людьми Ташкентом, но и в сонном, до войны, городке, работали заводы и фабрики.

Столица Туркмении считалась приграничной зоной. Иран лежал в тридцати километрах к югу. Улицы усеивали предупреждения о бдительности. Красная Армия два года назад вошла в Иран. В стране находился советский гарнизон и войска союзников, однако не мешало быть настороже. Через Ашхабад шла стратегическая, железнодорожная ветка, на побережье Каспийского моря. По дороге на фронты гнали продукцию ташкентских военных заводов.

Милиционеров в городе было много, но на базаре патрули появлялись только с открытием торговли, в девять утра. Они проверяли документы, ловили карманников, и следили, чтобы инвалиды не докучали гражданам, делающим покупки. В рыночной толпе было невозможно за всем усмотреть. Мальчишки, из эвакуированных детских домов, шарили по карманам. На галерее, где продавали вещи с рук, кто-то растягивал меха аккордеона. Над рынком несся хриплый голос:

– Синенький скромный платочек, падал с опущенных плеч…, – в чайхане, официально, водкой не торговали, но у хозяина всегда можно было получить алюминиевый чайник, со стаканами. Надежные люди знали, что в заведении снабжают и адресами квартир, куда пускали переночевать, не задавая вопросов. Детдомовцы не только шарили по карманам. Хозяин чайханы обеспечивал нужных гостей девочками, забирая свой процент. За Русским Рынком, в путанице глинобитных дувалов, и старинных, прошлого века, саманных домиков, у хозяина имелось несколько безопасных пристанищ.

Грузчик, таскавший мешки с рисом, с колхозного грузовика, пришел на базар именно оттуда. Он проснулся незадолго до четырех утра. Умывшись у дворового колодца, постукивая зубами от осеннего холодка, он быстро выпил пиалу остывшего, вчерашнего чая. Грузчик выскользнул в кромешную тьму неприметной, узкой улицы. Все мечети в городе давно закрыли, но в здешнем квартале остались подпольные молельные дома. К пяти утра на улице появлялись старики, ковыляющие на утренний намаз.

Хозяин, вернее, заведующий чайханой, товарищ Ахметов, член партии, тоже молился, только у себя в кабинете. После намаза он вышел на террасу, с пиалой чая. Заведующий грыз орешки, насыпанные в карман пиджака, прикрытого холщовым, испачканным фартуком. Покуривая папиросу, он следил за высоким, мощным инвалидом, в потрепанном халате, и разбитых сапогах. Товарищ Ахметов, в общем, привык к его лицу. Он иногда думал, что инвалид может больше заработать среди нищих:

– У него кистей нет, одни культи. Если он протезы снимет, будет очень жалостно. Тем более, он почти, немой…, – заведующий не знал, как зовут инвалида. Ни туркменом, ни узбеком он, ни был. Единственный, оставшийся глаз, мутный, голубой, видел хорошо. Инвалид отменно слышал. Товарищ Ахметов подозревал, что и говорит грузчик бойко. Он пожимал плечами:

– Мне какая разница. Скорее всего, вор, без документов, от милиции прячется. Вряд ли он немецкий шпион…, – никто бы не стал забрасывать в тыл врага разведчика, вслед которому оборачивались на улице. Как бы ни хотел товарищ Ахметов посадить инвалида на галерею, с другими калеками, но такое было опасно. Человек без документов сразу бы привлек внимание милиции. Ахметов видел, что люди отводят глаза от инвалида:

– Интересно, как его жена справляется? – хмыкнул заведующий:

– Хотя она сама почти лица не показывает. Однако она не правоверная…, – девушка носила старый, вытертый узбекский наряд, надвигала платок на лицо, но товарищ Ахметов заметил ее серо-голубые глаза. Жена инвалида кого-то ему напоминала:

– Не актриса, нет. Где я ее встречал…, – он отмахивался: «Почудилось».

Имени девушки он тоже не знал. Она приходила после завтрака и до вечера скребла и отмывала посуду.

Сегодня чайхана работала только до обеда. Заведующего, на неделе, вызвали в торг. Товарищ Ахметов считался лучшим мастером плова в городе. Днем за ним приходила машина. Заведующего везли в дом отдыха центрального комитета партии, в горах Копетдаг. В особняке, окруженном парком, где разгуливали павлины, готовился торжественный обед, по случаю праздника. Начальник торга указал пальцем в потолок:

– Московские гости приезжают, надо не ударить лицом в грязь. Фазаны, каспийский осетр, икра, твой плов знаменитый…, – заведующий чайханой лично выбирал мясо для будущего торжества.

– Можно им сегодня ужин не давать, – решил заведующий, – они половину дня отдыхать будут. Наверняка, у них какие-то объедки есть. Не проголодаются…, – товарищ Ахметов денег паре не платил. Работали они за еду и крышу над головой. Заведующий поселил их в одном из домов, оформленных на одного из тестей, как смешливо говорил хозяин. У него имелось три жены, но только первую, официальную, отметили в паспорте. Двум старшим сыновьям он устроил броню от армии, двое младших учились в школе.