Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

Заборы здесь строили выше человеческого роста. Во дворе Лиза чувствовала себя в безопасности. В Ашхабаде еще попадались женщины в платках, в просторных, старого покроя платьях. Надвигая ткань на лицо, Лиза, облегченно, выдыхала:

– В Средней Азии не принято женщин разглядывать…, – в степи, с казахами, ей было проще, чем на городских улицах. Кочевники считались частью колхоза, но милиционеры в юрты не заглядывали. Казахи избегали городов, двигаясь по степи. За лето Лиза отвыкла оборачиваться на прохожих, незаметно следить за взглядами, встреченных на улице людей, обходить стороной военные патрули и милиционеров:

– И опять пришлось привыкать…, – она помешала варево, в старом казанке, – еще хорошо, что на судомойку никто внимания не обращает…, – в чайхане Лиза ходила только к колодцу, почти не покидая маленькой, служебной комнаты, где она скребла котлы. Она боялась услышать голос милиционера: «Гражданка, предъявите документы», боялась, что ее с мужем отвезут в пригород Ашхабада, где помещалась дореволюционной постройки тюрьма:

– Если меня арестуют, он должен бежать…, – ночью, Лиза прислушивалась к спокойному дыханию мужа, – но ведь он никогда такого не сделает…, – Стивен объяснил ей, что джентльмен себя так не ведет:

– Нельзя оставлять в беде тех, кто нуждается в твоей помощи, – спокойно сказал он, – женщин, детей, стариков. Вообще никого, на самом деле. Нельзя лгать…, – он, довольно смешливо развел культями, – но я, Лиза, утешаю себя тем, что мне бы, все равно, никто не поверил…, – ей казалось, что Стивен остался с ней только из чувства благодарности:

– Он любил свою покойную жену…, – попробовав кашу из местной фасоли, маша, Лиза бросила пару крупинок птицам, – он часто о ней говорит…, – муж говорил и о дочке, которую он оставил в Лондоне малышкой:

– Густи, два с половиной годика исполнилось, – вздохнул Стивен, – девочка думает, что она сирота, милая. Я не могу позволить, чтобы она росла без отца…, – Лиза думала, что муж ее не любит.

– Он считает себя мне обязанным. Я о нем заботилась, все время…, – Лиза даже всхлипнула:

– Он никогда, ничего не делает…, – Лиза не очень понимала, что должно случиться:

– Если бы я могла у кого-то спросить, в книге прочитать…, – ни в поликлинику, не в библиотеку ей, без документов, хода не было. Лиза понимала, что их приметы НКВД разослал по всем среднеазиатским управлениям. НКВД из комиссариата внутренних дел стал комиссариатом государственной безопасности, но дела это не меняло. Она предполагала, что, обыскивая свердловскую квартиру, работники комиссариата, нашли и Евангелие, и тетрадку ее матери.

– Они знают, что я дочь Горского…, – Лиза пристроила крышку на котелок, – мой отец враг народа, шпион Германии и Японии. Он виноват в неудачах на фронтах. Его группа, перед войной, развалила Красную Армию. Моя сестра расстреляна, моя племянница тоже…, – она не могла подумать о Марте, как о племяннице, но такое значения не имело.

Марта, как и ее мать, лежала в безымянной могиле:

– Я замужем за братом предателя, изменника родины…, – при аресте комиссариат не стал бы церемониться со Стивеном. Никто, разумеется, не собирался слушать историю с обменом документами, а, тем более, верить родственнику фашистского пособника.

Лиза не знала, как они перейдут границу.

Пока требовалось прятаться от милиционеров, отмывать котлы и противни от бараньего жира, и ночью, при свече, склоняться над шитьем. Чемодана у них не водилось, только старый, казахский, покрытый распустившейся вышивкой мешок. Лиза сделала тайник в подкладке, куда они откладывали немногие деньги.

Товарищ Ахметов не баловал работников. Лиза со Стивеном, в их положении, не могли воровать. Узнай о таком заведующий чайханой, на пороге немедленно появился бы наряд милиционеров. Заведение закрылось после обеда. Лиза рассчитывала на обычные бараньи кости и остатки теста, из которых она лепила манты, но сегодня они ничего не получили. Начальник повел рукой:

– Вы отдыхаете…, – Стивен пошел на базар, где еще работали продавцы. Иногда, ему и там удавалось потаскать мешки. С мужем рассчитывались деньгами, или провизией. Дома Лиза вынула мешочек, маша, отложенный на черный день. Стивен возвращался домой голодным, надо было его покормить. Они спали в одной, маленькой конурке, и мылись в деревянной пристройке. Комнаты по соседству товарищ Ахметов сдавал за деньги. Люди исчезали и появлялись. Никто не интересовался бессловесным калекой, и высокой, худой девушкой, с замотанным платком головой.

Сейчас Лиза сидела без платка. Неожиданный выходной обернулся и приятными вещами. Она согрела воды в котле, и, как следует, помылась. Вытянув ноги, Лиза завернула подол платья. Пахло вареной фасолью, она облизнулась:

– Нет, нет, обед для Стивена. Сделаешь себе чаю, лепешки еще остались…, – чай они получали спитый, но Лиза два или три раза заливала его кипятком. Лепешки были вчерашние, почти свежие. Она вспомнила мороженое, на улице Горького:

– Я пломбир с Мартой в первый раз ела, в тридцать шестом году. Я даже обертку сохранила. Я тогда с товарищем Вороновым познакомилась…, – полковник Воронов погиб, а Стивен, как боялась Лиза, оказавшись за границей, вежливо сказал бы, что дальше им не по пути.

– Я ему не жена…, – репродуктор на углу улицы захрипел, – он дворянин, аристократ, а я еле-еле по-немецки говорю. Английского языка я не знаю. Его покойная жена университет закончила, а я только летное училище…, – Лиза не представляла себе, что она будет делать в Британии:

– Летать, наверное…, – неуверенно подумала она, – мы союзники. Меня, наверное, пустят за штурвал…, – ясным было одно. В СССР им обратной дороги не оставалось.

Сунув ложку в котелок, она застыдила себя:

– Ты только полдня работала, не объедай Стивена…, – над кварталом разносился уверенный голос диктора. Лиза прислушалась. Вечерняя сводка тоже оказалась отличной. Повторили новости об освобождении Киева, в Керчи высадили десант. Партизаны пустили под откос военный эшелон немцев, летчики сбили два десятка машин противника. Лиза почувствовала тоску:

– Я два года за штурвал не садилась. Подняться бы в небо. Стивен полетит, обязательно. Он героический человек, стойкий, как его предки…, – муж рассказал Лизе о семье. В темнеющем небе кружился большой, черный ворон. Мягко хлопая крыльями, птица устроилась на дереве. Воробьи, испуганно, шмыгнули прочь. Лиза даже рассмеялась.

Когда товарищ Ахметов привел их в домик, он махнул рукой:

– Абрикосы можете собирать, бесплатно. Здесь такого добра много…, – в прошлом месяце Лиза каждый день позволяла себе спелый, сладкий абрикос. Она откладывала фрукты для мужа, и ухитрилась засушить пару мешочков. Провизия могла пригодиться в Иране: