Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая

Иллюстратор Анастасия Данилова

© Нелли Шульман, 2017

© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4490-1565-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На балконе второго этажа полуразбитого дома, выходящего на угол улицы Ворошмарти, заработал пулемет. Отсюда отлично простреливался бульвар Андрасси, перегороженный баррикадами, загроможденный камнем, с наскоро обложенными мешками с песком дзотами, у бывших станций метро. Здание напротив горело, дверь подъезда с треском распахнулась. На улицу высыпали боснийцы, из добровольческой дивизии СС «Ханджар», с мертвыми головами на фесках. Двое солдат тоже тащили за собой пулемет. Над бульваром завыла граната, эсэсовцы, бросив оружие, кинулись на землю. Булыжник разворотило взрывом, оторванная, окровавленная голова, покатилась по бульвару в сторону Дуная, к центру. Серая, испачканная, феска упала в растоптанную грязь.

Войска маршала Малиновского окружили город в декабре, но, следуя распоряжению Гитлера, командир девятого горного корпуса СС обергруппенфюрер Карл Пфеффер-Вильденбрух отдал приказ удержать город любой ценой. Из столице Венгрии предполагалось устроить крепость. Русские, по слухам, посылали парламентеров, в конце декабря, предлагая СС сдаться, однако уличные бои продолжались, переместившись в тоннель метро и канализационные трубы. Красная Армия медленно выдавливала СС из равнинного Пешта, отгоняя немцев к Дунаю, к холмистой Буде.

Над бульваром висел тяжелый, черный дым, январское небо хмурилось. Среди проваленных крыш зажужжал мотор легкого, двухместного самолета. Волк, было, вскинул гранатомет на плечо. Кузен удержал его:

– Не трать боеприпасы. Граната так высоко не достанет. Из противотанкового ружья можно было бы его сбить, но у нас его нет… – Мишель вытер рукавом куртки потное, разгоряченное лицо. Белокурые волосы, под рваной, вязаной шапкой испачкала копоть.

Самолет шел на восток, в сторону Хосок Тере и парка Варошлигет. Русские заняли аэродром Ферихедь. Немцы пока удерживали парк, используя аллеи для посадки легких самолетов. Командование СС, засевшее в Буде, передавало приказы для последней линии обороны, проходящей немного восточнее музея изобразительных искусств. Звук мотора затих, на бульваре стало пустынно. Выглянув за перила, Волк посчитал:

– Пятеро эсэсовцев. Значит, музей пока не тронули… – Мишель курил, положив руку на гашетку пулемета. Он, устало, кивнул:

– Двери хорошо забиты, а транспортный самолет в парке не посадить, места нет. Они, конечно, могут вывозить полотна на таких малютках… – он указал пальцем в сумрачное небо, – но все равно, дело подходит к концу. Главное, чтобы русские не стали интересоваться содержимым галерей и запасников… – третьего дня Мишель, рискуя жизнью, пробрался подвалами к музею и парку.

Регента Хорти посадили под домашний арест, в Будапеште всем заправляли немцы и местная фашистская партия, «Скрещенные стрелы». Музей закрыли осенью, но, насколько знал Мишель, картины не эвакуировали. Появившись с Волком в Будапеште, он, с поддельными документами, несколько раз ходил в галерею. Швейцарский коммерсант, уроженец Женевы, объяснялся с кассирами и смотрителями на французском языке. Он интересовался искусством, и отмечал на плане расположение картин в залах музея. У швейцарца при себе имелся даже маленький фотоаппарат, которым он часто щелкал. Камеру принес Волк:

– На черном рынке чего только не найдешь, а золото у нас пока есть… – ватиканские средства они тратили на документы для местных евреев и аренду домов, под видом шведской собственности. Мишель работал бесплатно, но остальные мастера фальшивых бумаг требовали золота. Валленберг давал взятки местным фашистам, которые, в свою очередь, делились полученным с СС. По подсчетам Рауля, с лета им удалось спасти почти пятьдесят тысяч человек. Многих отправили на безопасные квартиры, фермы и монастыри, в провинцию, но в городе еще оставалось много людей, рассованных по снятым на имя шведского консульства домам.

С началом уличных боев Валленберг, тоже рискуя жизнью, каждую ночь пробирался по улицам Будапешта, принося, с помощниками, провизию и воду, для еврейских семей. Водопровод в городе прекратил работу в декабре, с началом осады. Воду брали из Дуная, под артиллерийскими обстрелами, и из немногих сохранившихся колодцев. Все лавки города давно закрылись, но Волк только повел рукой: «Пусть тебя это не беспокоит».

Пользуясь знакомствами Блау, Максим сколотил группу надежных ребят. Они обворовывали склады вермахта и магазины, брошенные бежавшими на запад хозяевами. Гражданское население, боясь приближения русских, тоже покинуло Будапешт.

Волк забрал у кузена окурок:

– Пожалуй, кроме моих парней, Мишеля с Валленбергом, и евреев, в городе и не осталось никого… – ему не нравилось тоскливое выражение в голубых глазах кузена. Мишель смотрел в сторону музея. Со вчерашнего дня, когда по расчищенному центру бульвара Андрасси прокатились грузовики с эсэсовцами из «Принца Ойгена», на улице больше никто не появлялся. На востоке, за парком, гремела артиллерия, сеял мелкий снежок.

– Боснийцы разведчики… – сплюнув вниз, на окровавленный тротуар, Волк щелчком отправил туда окурок, – они боятся, что русские сюда авангард отправили, по канализации… – пока русских видно не было. Мишель стянул шапку, промозглый ветерок холодил голову:

– А если это фон Рабе… – он махнул в сторону пропавшего в тучах самолета, – если он за картинами явился, Волк? И вообще… – кузен не закончил. Максим знал о чем идет речь. С осени бригадефюрер, по слухам, принесенным Раулем, сидел в укрепленной Буде. На улицах его машины видно не было. Они даже не знали, остался ли фон Рабе в городе:

– И вообще, надо, чтобы он попал к нам в руки… – Волк, невольно, повертел в кармане куртки офицерский вальтер, – надо, чтобы он сказал, где жена Мишеля, чтобы ответил за свои преступления. И Петр Арсеньевич… – Волк поморщился, – наверняка при фон Рабе состоит. Власовцы здесь тоже подвизались, с осени… – они постоянно меняли брошенные квартиры, перетаскивая за собой пулемет с патронами, гранаты и несколько трофейных, немецких автоматов.

Достав бинокль, Волк, внимательно, осмотрел мостовую и тротуары:

– Самолет, наверное, в парк отправился, к Гунделю, – вспомнив о бывшем ресторане, а ныне бункере СС, он подумал о подельнике и Ционе:

– Блау ее любит, никогда не оставит. Надеюсь, они добрались до Польши. Только мы не знаем, что в Польше происходит… – с началом осады газеты в городе не выходили, а в немецких листовках писали только о железном щите СС: