Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая

– Слышу, что танки. Займитесь делом, вы офицер СС. Организуйте оборону, в конце концов… – Петр Арсеньевич, испуганно, сказал:

– Русские в километре, ваша светлость. Они сейчас будут здесь… – Макс повел оружием:

– Даже если появится товарищ Сталин, не беспокойте меня. Есть дела важнее… – мальчишка внимательно следил за работой саперов, прижавшись к углу здания:

– Жаль, что у меня нет снайперской винтовки… – Макс прикинул расстояние, – но я справлюсь. Самолета он не видит, за грузовиками, а он у меня, как на ладони… – раздался второй взрыв. Максимилиан, прицелившись, выстрелил.

Едва транспортный самолет миновал границу рейха, как тучи рассеялись. Под крылом заблестели снежные вершины Баварских Альп. Моторы, размеренно, гудели, Откинувшись в покойном кресле, закутавшись в кашемировый плед, Максимилиан пил кофе. Бригадефюрер, разумеется, не пользовался обычными рейсами, со стальными лавками вдоль фюзеляжа и гремящим под ногами полом. Самолет, из личного парка маршала Геринга, передали рейхсфюреру. Машину оборудовали креслами, итальянской кожи, устройством для варки кофе и пепельницами, балтийского янтаря. Максимилиан смотрел вниз, на голубую, стылую бездну:

– Лучше бы мы вывезли и вещи из Альтаусзее, с Янтарной комнатой и другими сокровищами. Гентский алтарь и Мадонна из Брюгге в шахтах, но не мешает о них позаботиться… – Мадонну успели отправить на восток, перед наступлением союзников в Бельгии:

– Очень хорошо, что бандиты нам не помешали, – солнце заиграло в отполированных ногтях Макса, – и вообще, надеюсь, что пресловутый Монах сдох, не дожидаясь освобождения своих гор. Вкупе с мадам Тетанже… – по приказу рейхсфюрера, СС, в случае отступления, взрывало сталелитейный завод и шахты Мон-Сен-Мартена. Несмотря на отчаянное положение на фронтах, Максимилиан не смог сдержать улыбки:

– Все складывается, как нельзя лучше… – ему было немного жаль, что в самолете, кроме ящиков с золотом, не стояли полотна Рафаэля и Тициана, но шторх поднялся в воздух, когда русские танки вкатывались на аллею, стреляя по ресторану Гунделя. Максимилиан не хотел рисковать жизнью:

– У меня скоро ребенок родится. Малыш должен расти с отцом. Я слишком долго гонялся за мальчишкой, чтобы его сейчас упустить… – бригадефюрер славился хладнокровием и точностью стрельбы. Месье де Лу получил ранение в колено:

– Но это для начала… – Максимилиан обернулся к шторке, отделяющей задний отсек самолета, – он еще уйти пытался, на одной ноге… – оглушив мальчишку рукоятью пистолета, Максимилиан, быстро наложил жгут, выше раны. Месье де Лу требовалось доставить в рейх живым и относительно невредимым.

Подтащив мальчишку к самолету, Макс увидел трясущиеся губы Петра Арсеньевича. Никакую оборону он, конечно, не стал организовывать:

– Оберштурмбанфюрер, – презрительно подумал Макс, – аристократ. Если бы он так меня ни боялся, он бы сбежал отсюда, быстрее ветра… – мальчишку Макс устроил на полу двухместной кабины Шторха:

– Взлетайте… – велел он русскому, – я хочу через два часа оказаться в воздухе, за границами рейха… – Петр Арсеньевич покосился на мертвенно-бледное лицо барона де Лу:

– Что… что он здесь делает, ваша светлость… – шторх начал разгон. Макс, почти весело, отозвался: – Надеюсь, что ваши доблестные танкисты не возят противотанковые ружья. Иначе нас собьют… – оберштурмбанфюрер едва ни выпустил штурвал:

– Не возят, – успокаивающе добавил Макс, когда самолет взмыл над площадью, направляясь на запад, – а месье де Лу появился в Будапеште, ведомый профессиональным долгом… – Макс посмотрел на закрытые глаза, на промокший от крови шарф, выше левого колена:

– И любовью, – едва ни сказал он.

Оберштурмбанфюрер высунулся из-за шторки:

– Завтрак готов, ваша светлость… – Максимилиан кивнул на овальный стол:

– Накрывайте. Поздний завтрак, бранч, как говорят союзники… – на борту самолета была венгерская салями, и несколько ящиков токайского вина. Максимилиан щелкнул застежками портфеля: «Я сейчас». Доставая конверт, он решил:

– Заберу кольцо из сейфа, на Принц-Альбрехтштрассе. Петр Арсеньевич по дороге в Буду икону поставил, на приборную доску. Даже, кажется, молился. Он с Мадонной не расстается, и алмаз пусть при мне будет. Мне так спокойнее… – бригадефюрер понимал, что делает это в надежде найти Цецилию:

– В конце концов… – он повертел конверт, – Берлин бомбят, несмотря на усилия Люфтваффе. На вилле ничего ценного не осталось, не жалко, но министерский квартал тоже могут атаковать… – он поднялся, взяв ключи от закрытого отсека. Среди ящиков с золотом, установили носилки.

В Буде все сделали быстро. Пулю Максимилиана доставать не стали, только остановив кровотечение:

– В Берлине нас ждет санитарная машина. Поеду с ним в госпиталь СС, прослежу за операций. Пусть оправляется, по соседству с Отто, под надежной охраной… – мальчишке сделали успокаивающий укол, но, по расчетам Макса, он должен был очнуться. Открывая замок, бригадефюрер вспомнил 1103:

– Мы ее так в рейх вывозили, привязанной к койке. Она пришла в себя, потребовала увидеть Майорану. И увидела… – Макс усмехнулся. Он с нетерпением ждал встречи со своей драгоценностью:

– Я у нее был первым, женщинам такое важно. Петр Арсеньевич сыграет роль своего брата, а дальше дело за мной. Это работа, к Цецилии такое отношения не имеет… – горела одна, тусклая, красная лампочка. Наклонившись над бледным лицом, Максимилиан похлопал по заросшим белокурой щетиной щекам:

– Он молодой человек, тридцать три года. Ровесник Отто. Я позабочусь о том, чтобы он долго прожил, на будущем посту… – месье Маляр едва слышно застонал. У Мишеля сильно болела голова:

– У музея был фон Рабе. Я оказался прав, прав… Кажется, он выстрелил, я побежал… Еще кто-то стрелял, я слышал взрывы… – Мишель постарался открыть глаза. Перед ним была фотография Лауры, такой, какой он ее помнил, в Лионе. Запахло сандалом, на пальце блеснул серебряный перстень, с мертвой головой. Мишель потянулся вверх, колено заныло:

– Поменьше движений, – посоветовал знакомый голос, – вас перевязали, но если откроется кровотечение, вы можете умереть. Мы всего в часе от Берлина, бежать вам некуда… – он устроился на ящике с печатями СС, закинув ногу на ногу. От белоснежной, накрахмаленной рубашки, веяло свежестью, он распустил узел форменного галстука. На булавке, у свастики, раскидывал крылья прусский орел.

– Я очень рад вас видеть, месье Маляр, – почти радушно сказал Макс, – но наши встречи, почему-то, всегда, сопровождаются стрельбой. Надеюсь, больше такого не случится… – мальчишку надежно привязали, снабдив наручниками. Волноваться было не о чем. Максимилиан взглянул в немного туманные, голубые глаза. Месье Маляр облизал губы: