Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть девятая

– Ладно… – он полюбовался изящными мостами через Дунай, башнями собора Святого Стефана, – надеюсь, мы проедем на этот берег без инцидентов… – Максимилиан отвел глаза от дома, где раньше размещалась его квартира. Он не хотел думать о Цецилии, но все равно, каждую ночь, вспоминал ее рыжие, тяжелые волосы, обнаженные до плеч руки, на клавишах рояля, ее шепот:

– Я люблю тебя, я так тебя люблю… – Максимилиан, упорно, считал на пальцах. Выходило, что ребенок должен родиться сейчас, в феврале. Он не знал, что случилось с Цецилией. Девушка могла быть мертва, она могла потерять дитя:

– Она не избавится от ребенка, – убеждал себя бригадефюрер, – она любила меня. То есть любит… – Максимилиан надеялся найти девушку:

– Я бы ее отправил в Швецию, или Швейцарию. Я бы все сделал, чтобы ее обезопасить… – он, втайне, думал, что Цецилия могла податься в Варшаву, к бандитам. Однако после подавления восстания, никаких следов девушки он в бывшей польской столице не нашел. От Варшавы остались одни руины, под которыми сейчас стояли русские:

– Пусть заходят на выжженную землю, – презрительно думал Макс, – Будапешт мы тоже разрушим, и взорвем Краков… – завтра, согласно приказу командования, СС отходило на запад, в Буду. Пять мостов через Дунай взлетали на воздух. Максимилиан, впрочем, не собирался ждать отступления. Вчера пришла радиограмма, из Берлина, Отто, получившего тяжелое ранение на фронте, перевезли в столицу. Гиммлер вызывал Максимилиана обратно в рейх:

– Нет смысла здесь сидеть, – подытожил Макс, допивая кофе, – город обречен. Надо заняться поисками Эммы и Марты. Проклятый Валленберг, он бы мне пригодился… – швед нужен был Максу не ради поисков спрятавшихся в подвалах и канализации евреев. Местные жиды бригадефюрера больше не интересовали:

– Валленберг, наверняка, связан с англичанами, как и предатель Генрих. Может быть, они даже были знакомы. Он бы мог сказать, куда Генрих и отец отправили женщин и малыша… – Цецилия, с будущим ребенком, исчезла. Кроме Адольфа, хоть и сына предателя, у титула не было других наследников.

– Адольфа я воспитаю достойным человеком, – пообещал себе Макс, – я и Отто. Выдам Марту за него замуж, мы заменим малышу отца. В конце концов, Эмма обязана вернуться к законному мужу… – законный муж сестры еще не согнал бледность, с красивого лица. Круглый шрам на правой щеке, след острого каблука бывшей мадам Тетанже, русского почти не портил. Максимилиан задумался:

– У его брата шрама нет, если судить по фото. Хотя мог и появиться, за это время. В нынешней обстановке, невозможно запомнить, у кого какие шрамы… – хотя в Польше он не нашел ни Цецилии, ни доктора Горовиц, ни проклятого Холланда, Максимилиан вернулся из генерал-губернаторства не с пустыми руками.

Присев к большому, дубовому столу, Максимилиан налил себе кофе:

– Ваша беда, дорогой зять… – он покачал носком начищенного сапога, – в том, что вы слишком торопитесь с выводами. Вы утверждали, что ваш брат, доблестный летчик Воронов, утонул в Эресунне. А я вам говорил, что не надо спешить, и преждевременно его хоронить… – Петр Арсеньевич, из-за ранения, не успел навестить лагерь Штутгоф, но туда приехал Макс.

У бригадефюрера на руках имелась папка некоего норвежца, герра Равенсона. По документам выходило, что Равенсона выловило немецкое рыболовное судно, в проливе Эресунн. Рыбаки, верные граждане рейха, сдали нарушителя границ в ближайшее отделение гестапо. Судно базировалось в Данциге, где и сделали первые снимки Равенсона, при аресте. Норвежца отправили в лагерь Штутгоф, однако он бежал, не просидев и двух месяцев. Максимилиан хмыкнул:

– Судя по всему, тоже морем. И где его теперь искать… – тем не менее, брату Петра Арсеньевича успели выколоть лагерный номер. Максимилиан велел зятю, по возвращению в Берлин, навестить госпиталь:

– Хотя врачи сейчас, наверняка, больше заняты сведением татуировок СС, – Макс от своей наколки избавляться и не думал. Он постучал сигаретой о серебряную пепельницу, работы Фаберже:

– Если ваш брат жив, то мы его найдем. Но вам, в будущем, предстоит его сыграть, если такое понадобится… – Макс еще не знал, зачем ему пригодится советский летчик Воронов, но по нынешним временам, близнецами не разбрасывались:

– Тем более, учитывая найденную при нем вещь… – просматривая папку так называемого Равенсона, Максимилиан, сначала, не поверил своим глазам. Медальон он видел много раз:

– Он был в Норвегии, – бригадефюрер замер, – он знал мою драгоценность. И не только знал, судя по всему. Это ее семейная вещь, реликвия. Если 1103 похитили русские, если все брат Воронова организовал… – в Штутгофе, согласно инструкции, вещи, найденные при аресте, либо хранились на складе, либо, в случае предметов личного пользования, возвращались заключенному. Максимилиан был уверен, что Равенсон, то есть Воронов, никогда не потеряет медальон:

– Остается только его найти, а потом разыскать мою драгоценность. Ракеты бесполезны, пока они не получат удаленного управления. И нам нужна бомба, на юге. Доктор Кроу нам пригодится… – мальчишка, как называл Макс барона де Лу, тоже был нужен на юге, но следов его Макс пока не нашел.

Петр Арсеньевич, посадив самолет, остановил Шторх в двадцати метрах от грузовиков СС. Саперы копошились у высоких, дубовых дверей, машины прогревали моторы:

– Очень тихо, ваша светлость, – недоуменно сказал Воронцов-Вельяминов, – артиллерия замолкла… – накинув шинель с зимним, меховым воротником, Максимилиан легко выскочил на аллею. Он с осени не пользовался тростью, избавившись от последствий ранения. Светлые волосы шевелил легкий ветерок, бригадефюрер отмахнулся:

– Ваши бывшие соотечественники отправились обедать, Петр Арсеньевич. Как говорится, выпить свои наркомовские сто грамм… – тонкие губы улыбнулись. Максимилиан помахал командиру саперов, штурмбанфюрер крикнул: «Все готово!». Над аллеей прокатился взрыв. Саперы, заранее отскочив, поднимались с земли:

– Еще раз, – велел Макс, – здание на совесть строили… – двери только немного покосились. Петр Арсеньевич уловил на востоке какой-то рев. Приподнявшись, взяв бинокль, он всмотрелся в хмурый горизонт. Рука задрожала, он крикнул:

– Ваша светлость, танки, русские танки… – Петр хорошо знал очертания Т-34:

– Танки, – он едва ни плакал, – русские прорываются через парк… – Максимилиан ничего не слышал. За деревьями, отделяющими улочку от поворота к площади, он увидел знакомую фигуру: – Его я не ожидал здесь встретить… – бригадефюрер потянулся за пистолетом, – но все складывается, как нельзя лучше. Главное, не спугнуть его. Но что он здесь делает, как сюда добрался? Да какая разница… – Максимилиан, раздраженно, бросил через плечо: