Виталий Елисеев - 1941–1945. Священная война

Возникли трудности с питанием. Запасы были на исходе. По продовольственным карточкам, которые ввели с начала войны, должны были бесплатно выдавать продукты, а выдавали только черный хлеб, чтобы не умерли от голода.

От папы не было писем. Где он, что с ним? Деньги, которые оставались, быстро таяли. Жить с каждым днем становилось труднее.

Мама договорилась с соседкой, чтобы та посидела с братом, а сама поехала в Москву в институт, где работал папа, получить за него не выплаченную ему зарплату. На эти деньги мы какое-то время могли прожить.

Но впереди нас ждало самое страшное – зима. В сарае не было дров. Не продавали, как прежде, керосин. Электричество отключили. В пору было маме обхватить голову и громко кричать: «Как жить дальше, если война до зимы не кончится и папа не вернется домой!»

Мама, красивая жизнерадостная молодая 32-летняя женщина, изменилась на глазах. Похудела, стала молчаливой в заботах о нас.

Заверение Сталина о том, что любая война, где бы она не произошла, она не будет на нашей территории, не стало пророческим.

Надежды на скорое окончание войны уже не было. Немецкие войска были под Москвой. Сказка о молниеносной нашей победе закончилась.

Оставаться дальше в Мытищах с одним маленьким, а другим еще не оправившемся после операции, было смерти подобно, тем более, с наступлением зимы.

В конце июля к нам приехала бабушка Анисья. Она долго разговаривала с мамой. Меня на это время выпроводили на улицу. Мама собрала документы, небольшие вещички, фарфоровый бюст Сталина, все завернула в клеенку и закопала в подвале.

Когда я возвратился в дом, первое, что мне бросилось в глаза, это отсутствие бюста Сталина на самом видном месте.

Неизъяснимая любовь к вождю, вера в него, даже тогда, когда все вокруг рушится, немецкие войска под Москвой, постоянные бомбежки, а бюст закапывается в землю, чтобы сохранить его и встретить с ним День Победы.

Собрав вещи, которые можно было увести с собой, закрыли на замок дверь. Уезжая в Загорск, не знали, придется ли когда-нибудь возвратиться обратно.

Жизнь в Загорске была намного безопаснее, хотя каждую ночь над городом высоко в небе пролетали немецкие самолеты.

Загорск они не бомбили, а летели куда-то дальше на Александров.

Бабушка продолжала держать корову. Каждый день ставила молоко в крынках в русскую печь. В них образовывалась темного цвета пенка. Крынок в коридоре стояло несколько. Под пенкой собирались сливки. Ну можно ли было пройти мимо такой крынки и не съесть пенку вместе со сливками. А вечером бабушка в моем присутствии говорила: «Опять кто-то слизнул пенку!» Она прекрасно знала, кто это сделал, но никогда за это не ругала меня.

Вскоре корову отвели на базар и продали. Пасти ее было негде. Бабушка плакала. Ей жаль было расставаться с кормилицей, но обстоятельства были выше ее возможностей.

о первом месяце войны.

В июле 1941 года на скорую руку соорудили и оборудовали аэродром на окраине Сельца, поселке городского типа в Брянской области на реке Десне. Принимали средние бомбардировщики.

Недалеко от аэродрома был детский сад. В один из июльских дней дети с воспитательницей гуляли по территории. Неожиданно налетели немецкие самолеты. Когда начали бомбить аэродром, воспитательница испугалась и потащила детишек в дом. А рядом за забором, метрах в ста пятидесяти наша часть отрыла траншеи с накатом из толстых бревен для укрытия личного состава.

Мы увидели, как воспитательница потащила детишек в дом. Под бомбежкой взял с собой солдат и побежал к ней на помощь. Скомандовал ей быстро выводить из дома детей и бежать с ними в траншею. Дети были перепуганы гулом самолетов, взрывами бомб. Плачут. Солдаты им помогали. Кто был в это время в саду, тоже не остались в стороне.

Налет кончился. И тут же за первой волной самолетов налетела вторая, более жесткая. Бомба попала в здание детского сада, куда воспитательница привела детей. В щепки разнесла его и надворные постройки. Для них это было вторым рождением.

Когда бомбежка окончилась, им уже некуда было идти. В траншее дети находились до вечера, пока их не забрали родители.

В Сельце, на правой стороне Десны, был развернут полевой госпиталь. Там провел несколько бесед о Куликовской битве, о Дмитрии Донском. Беседы нравились. Это были патриотические темы.

А обстановка на фронте становилась все более нестабильной. Это отражалось на состоянии людей.

Во время моего дежурства в штабе БАО, звонит главврач госпиталя. Голос срывается.

– Что там у Вас?

– Танки немецкие прорвались и движутся к нам! Необходима помощь! Без нее, – главврач не договорил, связь прервалась.

Бегу к командиру подполковнику, по фамилии Филиппов, доложить обстановку, а тот сидит с бутылкой. Увидев дежурного, попытался спрятать ее.

Когда доложил ему обстановку, в ответ услышал: «Да что там танки! Что там танки! Ты лучше выпей со мной!»

– Я не буду и Вам не рекомендую.

Послали машину разузнать, что там происходит на самом деле.

А в это время танки уже давили госпиталь своими гусеницами, стирая его с лица земли, вместе с ранеными, которые не могли бежать.

Покончив с госпиталем, подошли к мосту. В их задачу входило перейти на другую сторону реки, неожиданно ворваться на аэродром и уничтожить все находящиеся на нем самолеты.

На противоположной стороне реки стояла зенитка для защиты моста при воздушных налетах. Зенитчики не растерялись и прямой наводкой подожгли один танк. Оставшиеся два не рискнули подойти к мосту и скрежеща гусеницами, повернули назад.

На брянщине при приближении немецких войск стали организовываться партизанские отряды. Немцы были уже в Жуковке в 28 километрах западнее Сельца. В это время по делам поехал на машине в Брянск в 25 километрах восточнее Сельца. Возвращался через день.

Перед мостом через Десну машину остановили партизаны.

– Куда едете?

– К себе в Сельцо, – ответил им.

– Там немцы!

Если бы не встретились партизаны, проскочили бы прямо в Сельцо к немцам. В такой панике, которая в тот момент была, люди были растеряны.

За время, пока мы отсутствовали, аэродром перебазировали в Хотынец в 70 километрах от Брянска в сторону Орла. Из Сельца повернули догонять своих.

А там та же неспокойная обстановка. Немцы разбрасывали с самолетов листовки: «Возьмем Хотынец – конец войне!»

Война изменила облик Загорска. Сердце города Троице-Сергиева Лавра, золотой верх колокольни, увенчанный крестом, вознесшийся высоко вверх, голубые купола церквей с золотыми звездами, прежде ослепительно блестевшими на Солнце. Всё было выкрашено для маскировки с воздуха в грязный землистый цвет с зелёными разводами. Сверху они были меньше заметны на фоне земли.