Василий Балябин - Забайкальцы. Книга 4.

— Верно, Макар Михайлыч, совершенно верно. Под Кавыкучами-то как мы их раскатали, а? — Мишке тоже более всего на свете нравились эти набеги. За удаль в боях любил его Макар, хотя и ругал частенько, а раз даже нагайкой отстегал за пристрастие к мародерству. Водился такой грешок за Мишкой, он и сапоги стащить с убитого не промах, и шаровары, и в отбитом у белых обозе ухватить для себя что получше.

— Всыпали мы им тогда перцу! — продолжал он восторженным тоном. — А обозов-то сколько забрали, любо! А тут што, отбили атаку и лежи жди новой, а он перед каждой атакой вон как гвоздит нас шрапнелью, сколько от нее полегло наших! Знаешь что, мне кажется, перед последней ихней атакой батарея у них меньше по нас била и вроде дальше от нас. ушла к вершине, и вопче их как будто поубавилось тут? А что, ежели скомандовать тебе, как бывало: «По коням» — и «ура» на них?

— Нельзя, приказ Журавлева держать оборону здесь.

— Жалко. А я уж и отпадок приглядел тут их пониже Крючки, лесом урос по обе стороны, вот по нему и зашли бы к ним в тыл, такого бы тарараму наделали, и обозы ихние — были ваши, стали наши. Время-то к зиме подходит, а уж у них-то разжились бы…

— Ты опять за то же самое, халява! Давно этого не пробовал? — сердито покосившись, на писаря, Макар левой рукой похлопал по нагайке, которую всегда носил при себе вздетой темляком на шашку. — В момент разживешься!

— Макар Михайлыч, — Мишка с видом крайне обиженного человека развел руками, — я же насчет патронов речь повел.

— Смотри у меня, знай край, да не давай!

— Для тебя же стараюсь, а ты чуть чего — сразу в дыбы.

— Тихо! — оборвал его Макар и, напряженно прислушиваясь к чему-то, приказал: — Бинки мне — в сумах они у меня, живо!

Удивило Макара то, что на центральном участке, откуда недавно доносился грохот боя, наступило затишье. Стрельба теперь слышалась южнее Мотогора и севернее, ближе к хребту. Глухие раскаты канонады рокотали далеко по Урюмкану, а на участке Козлова тихо. Тут-то и вспомнил Макар о трофейном бинокле, пользоваться которым он еще не привык, а потому и возил его в седельной суме.

Найдя просвет между березами, Макар навел бинокль на одну из далеких сопок.

— Што такое, неужели? — бормотал он удивленно, вращая колесико бинокля. — Вроде бы точка красная на сопке! А ну-ка, Мишка, глянь-ка ты, — и передал бинокль Мишке.

— Э, да не туда ты смотришь, вот меж этих берез, ну! Вон там где сопка голее других.

— Вижу, Макар Михайлыч. вижу! Флаг там красный, ей-богу, флаг!

— Значить, верно! А я было усумнился. Ах, мать честная, победа, Мишка, сбили наши японцев! Потому и затихло там, и флаг наш красный подняли!

Радуясь увиденному, Макар вызвал из-под горы ординарцев, обрадовал их приятным сообщением, распорядился:

— Живо на коней и сообщить об этом всем эскадронам полка, чтобы дух поднять у бойцов наших! Давайте один в эту сторону, другой в ту — и аллюр три креста. Еще одно — к вечеру, на закате солнца, чтобы все эскадронные командиры ко мне явились, понятно? Кройте.

Отослав ординарцев, Макар еще раз посмотрел на сопку с красной точкой на ее вершине, перевел взгляд на местность впереди своей позиции, но и там было тихо, тайга укрывала белоказачьи полки. Партизаны развели костры, варили чай. Писарь также развел под бугром костерок, навесил на тагане котелок с водой, приятно запахло дымком. Не переставая думать о предложении писаря, Макар сел на толстенную, поваленную ветром лиственницу, задумался: он и сам, еще до Мишкиного предложения, думал о таком налете, кипучей натуре Макара не сиделось на месте, хотелось вихревых набегов, и слова писаря только подлили масла в огонь.

«Правильно я поступил, совершенно правильно», — мысленно рассуждал Макар, припоминая, что еще утром отправил своих разведчиков на Уров. Людей для этого подобрал надежных, партизан из местных жителей, знал, что сумеют они пробраться в тыл врага, разведать все, что ему надо. Отправляя разведчиков, строго-настрого наказал им, чтобы к вечеру — «душа винтом», а быть в полку. Поэтому-то и вызывал он эскадронных командиров к вечеру, надеясь, что к тому времени вернутся разведчики.

Размышления Макара прервали бахнувший вдали пушечный выстрел и все нарастающий, воющий гул снаряда: он, чуть перелетев линию окопов, гулко лопнул вверху, шрапнелью сыпанул по березняку, ранило двух партизан. Теперь уж было не до еды: зычная команда Макара — и все вмиг заняли окопчики, приготовились к отражению новой атаки.

Темным покрывалом укутала ночь долину Мотогора, по обе стороны которой весь день грохотали ружейные залпы, стрекотали пулеметы, рвались снаряды полевых орудий. К ночи стрельба стихла, в наступившей тишине стало слышно, как урчит невидимая в кустах тальника речка да по левой стороне ее топот многих сотен копыт, звяк оружия. Это повел свой полк по направлению к Урову Макар Якимов. Весь день до позднего вечера одолевали его сомнения в правильности задуманного дела: душа рвалась — двинуть полк на прорыв в тылы врага, в то же время страшила мысль: а как на это дело глянет Журавлев?

Важные сведения сообщили Макару его разведчики: вернулись они вовремя и мало того, что разузнали, какие части белых находятся в Хомяках, в других селах по Урову, какие при них обозы, узнали даже условный пароль белых — их пропуск. Это и решило вопрос о наступлении, Макар так и загорелся решимостью выполнить задуманное дело и когда командиры прибыли, как было им приказано, «на закате солнца», огорошил их сообщением.

— Выступаем, товарищи, немедленно! Тут такие дела напрашиваются, что нам здесь отсиживаться… хватит. — Рассказав командирам о результатах разведки, он развернул широкий сверток бересты и, вычерчивая на ней осиновым углем, пояснил: — Вот смотрите: эта черта Мотогор, это Уров, это поселок Хомяки, а там всего две сотни дружинников Четырнадцатого полка, туда мы зайдем под видом ихних, пропуск-то их нам известен. Разоружим их, сопротивляться вздумают, вырубим! Обозы ихние заберем, отправим вниз по Урову, а сами зайдем вот отсюда и на Кропочев мыс с тылу ударим на японцев, ясно?

Командиры охотно поддержали вожака:

— Правильно, Макарша, действуй!

— Жми на всю железку!

— Труби, Макар, седловку!

— Во-во, это самое: «Всадники-други, седла-айте коне-е-е-й!»

Засомневался лишь один Уваровский — бравый, статный казачина лейб-гвардии атаманского полка, командир 3-го эскадрона, ярый большевик.

— Ладно ли это будет? — заговорил он, обращаясь к Макару. — Ведь мы мало того, что позицию бросим без приказу, да еще и Второй полк подведем, гибель будет товарищам нашим, как жиманут на них с двух-то сторон!

— Так что же, по-твоему, — Макар, серчая, повысил голос, — сидеть тут на берегу да ждать погоду?