Жаклин Келли - Эволюция Кэлпурнии Тейт

– Конечно.

Мы пошли к реке, по дороге спугнув стаю оленей. Они нырнули в заросли и тут же скрылись из вида. Что привело нас к разговору об оленях и пищевой цепи, как назвал её дедушка, – у каждого животного своё место в естественном порядке вещей.

Мы дошли до мелководной заводи, окружённой густой бахромой зелёного мха. Прохладный воздух и затхлая вода попахивали тиной и гнилью. Испуганные головастики бросились врассыпную, стоило нашим теням упасть на воду. Выше по течению с громким всплеском нырнул кто-то покрупнее – выдра или речная крыса. Ласточки носились низко над водой, ловили насекомых.

Мы положили сумки, и дедушка принялся распаковывать микроскоп, части которого уютно покоились в бархатном футляре. Он достал зрительную трубу и показал, как навинчивать линзы.

– Давай сама, – скомандовал он. Тяжёлый медный цилиндр приятно холодил руки. Я знала, что мне доверили настоящую драгоценность. Дедушка поставил футляр на плоский камень, а на футляре утвердил микроскоп.

– Нам нужна капля воды, – он протянул мне два тоненьких стёклышка.

– Любая капля?

– Сгодится любая.

– Столько капель, трудно выбрать.

Он усмехнулся.

– Будет интереснее, если возьмёшь образец поближе к водяным растениям.

Я наклонилась и тронула пальцем воду, сбросила каплю на одно из стёклышек. Дедушка объяснил, что второе стекло надо положить сверху.

– Теперь помести его на предметный столик. Вот так. Самое трудное – это повернуть отражающее зеркало так, чтобы солнечный свет оказался под правильным углом. Чтобы осветить образец, надо много света, но при слишком ярком свете детали смазываются.

Я повертела зеркало и заглянула в окуляр, готовая к потрясающему зрелищу. Но там был только серый туман, и больше ничего. Ужасное разочарование.

– Дедушка. Там… там ничего нет.

– Надо подкрутить фокусировку, – он положил мою руку на винт. – От себя и медленно. Нет, не смотри на винт. Гляди в объектив и поворачивай.

Ужасно неудобно.

– Света достаточно? Не забывай о зеркале.

И тут это случилось! Целый мир огромных, подвижных, кишмя кишащих, извивающихся существ открылся моим глазам, до смерти меня испугав.

– А‑а‑а! – я отпрыгнула и чуть не уронила микроскоп. – У‑у‑у.

Убедилась, что аппарат не пострадал, и взглянула на деда.

– Надо понимать, что ты познакомилась с микроскопическими созданиями, – улыбнулся он. – Платон утверждал, что наука начинается с удивления.

Я снова прильнула к окуляру. Нечто волосатое с бешеной скоростью пронеслось мимо. А этот так и хлещет хвостом туда-сюда. Крутящийся шар с шипами, похожий на средневековую булаву, тихонько, словно еле различимый призрак, то вплывает в поле зрения, то уплывает. Хаотичный, дикий мир… ничего подобного я раньше не видела.

– И в этом я купаюсь? – право же, лучше не знать. – Как они называются?

– Это нам ещё предстоит узнать. Сумеешь их зарисовать? Потом посмотрим в книге, кто есть кто.

– Зарисовать? Они так быстро мечутся.

– Да, нелегко. Держи карандаш.

Я примостилась рядом с микроскопом, смотрела, рисовала, снова смотрела, снова рисовала. Старалась изо всех сил. Постепенно я стала различать старых знакомцев, теперь рисовать стало легче. Дедушка, мурлыча что-то из Вивальди, прогуливался поблизости с сачком. Я грызла карандаш и хмурилась – никудышные рисунки, какие-то невнятные очертания разбросаны по всей странице.

– Не очень-то хорошо получилось, – я протянула Дневник дедушке.

– С точки зрения искусства ты совершенно права. Но дело не в этом. Они срисованы с натуры, и мы сможем найти их в атласе, как только вернёмся в библиотеку. С этой точки зрения совсем неплохо.

– Может, в атласе мы их и найдём, но в реке я точно купаться больше не буду.

– Все они совершенно безобидны и обитают в этой речке уже многие тысячелетия. Куда дольше, чем ты, Кэлпурния. Утешься, ты плаваешь там, где есть течение. А эти создания неуютно чувствуют себя в проточной воде.

– Ну, ладно тогда.

Но дедушка меня не убедил.

В камышах что-то зашуршало, и оттуда показался папин пёс Аякс. Он радостно бросился к нам. Наверно, бегал поухаживать за Матильдой, пегой гончей, принадлежащей мистеру Гейтсу, той самой, чей уникальный переливчатый вой разносился по всему городку. Аякс поздоровался и с дедушкой, и со мной, потыкался носом, надеясь на ласку, потом кинулся в заводь и зашлёпал лапами по мелководью. Маленькая черепашка плюхнулась обратно в воду с полусгнившего бревна, и собака неуклюже бросилась за ней. Аякс обожал гоняться за черепахами и другими мелкими речными существами, но обычно ничего земноводного поймать не мог. Он был, можно сказать, специалист по пернатым. Но на этот раз он, к моему удивлению, сунул-таки морду в воду. И сам изумился, когда оказалось, что у него в пасти не менее изумлённая черепаха.

– Аякс! – скомандовала я. – Фу! Прекрати. Положи на место.

Он подбежал к нам, страшно довольный положил черепашку к моим ногам и стал отряхиваться. Потом сел, преданно заглядывая мне в глаза.

– Он считает, что всё сделал правильно, – сказал дедушка. – Лучше похвали его, а то все старания твоего отца по дрессировке пойдут насмарку.

– Ну, так и быть. Аякс – хороший пёс, – я потрепала его по загривку. – А что делать с черепахой? У Тревиса уже есть одна, боюсь, мама двух не выдержит. Придержите Аякса, а я отнесу черепашку в воду.

– Пойду прогуляюсь по бережку. Нечего ему видеть, как ты её выпускаешь. А то он начнёт во всём сомневаться, глядишь, и команды перестанет выполнять.

Он повёл собаку вдоль берега. Когда они скрылись из виду, я осмотрела черепашку. Как это она ухитрилась попасться в зубы здоровому, неуклюжему сухопутному зверю? Старая? Больная? На вид с ней всё в порядке. Такая же, как все речные черепашки. Может, просто глупая? Может, лучше ей умереть и не плодить таких же глупых черепашек? Поздно, я уже вмешалась, теперь я за неё отвечаю. Интересно, помогаю ли я выживанию неприспособленных? Я бросила черепаху обратно в воду, и она моментально исчезла из виду.

– Готово! – заорала я. – Можно отпускать.

Я взобралась на крутой берег, и Аякс помчался мне навстречу. Он обнюхал мои ладони, ища черепаху.

– Нету, – я показала ему пустые руки. – Видишь?

Клянусь, пёс всё понял – уши поникли, и он отвернулся от меня.

– Всё, нету, прости, Аякс. Иди сюда, мой хороший.

Я погладила собаку, почесала ему бока – он это любит. Теперь я до вечера буду пахнуть мокрой псиной.

– Хорошая собачка, ты хорошая собачка.

Он немного развеселился и, похоже, простил меня. Мы вместе вернулись к дедушке. Аякс наткнулся на огромную нору. Давно таких не видела. Похожа на барсучью, пахнет как барсучья, но барсуки в этих краях теперь редкость. Аякс радостно засунул нос прямо в нору – запах-то какой.